— Да какая разница? Ведь он уже нас продал.

— Может быть, — кивнул премьер. — Но если это так, то что твои слова смогут изменить?

— Я хочу, чтобы он знал. Мы не сдадимся! — король упрямо наклонил голову.

— Прекрасно, что ты не собираешься сдаваться. Я, кстати, тоже не собираюсь. Но какая нам будет польза от того, что он прямо сейчас об этом узнает? Пока что он не знает этого наверняка. А если узнает, то не станут ли наши проблемы от этого больше?

— Чтоб он сдох, — сквозь зубы произнёс король.

— Я бы от этого не расстроился, — пожал плечами премьер. — Вот только тот, кто придёт ему на смену, может оказаться ещё хуже. А к этому куратору я уже как-то приспособился. Да и все наши тоже… Нет, ты дослушай. До этой подставы с Сы-Лоу Михал Иваныч ничего особо плохого нам не делал. Даже помогал иногда. Да и сейчас мы не знаем насколько сильно он лично во всей этой истории замешан. Нет у меня на таком высоком уровне инсайдов. А из тех, что есть, внятной картины пока не складывается.

— Что же нам теперь делать?

— Играть в политику, — пожал плечами премьер. — Сейчас он, думаю, чувствует себя виноватым перед нами. Даже если лично его китайцы тоже купили, он всё равно так или иначе чувствует вину, и как-то попытается подсластить нам пилюлю. Но если ты его зацепишь, реально разозлишь своей руганью… Хочешь проверить, как работается с обиженным лично на тебя куратором? Сковырнуть его с должности у нас вряд ли получится. И будет у нас куратор, регулярно вымещающий злобу на тебе, на всей нашей башне.

— Что же, просто смолчать? Утереться? — гневно сверкнул глазами король.

— Хамить своему прямому начальству дело совершенно бесполезное. Гораздо разумней просто принять всё, что начальник сказал и сделал, к сведению. При этом не стоит говорить в ответ на все начальственные наезды ни одного обидного или даже резкого слова. А человеку власти, политику лучше вообще ни с кем не ругаться. Даже со своими подчинёнными. А тем более с равными по статусу и с вышестоящими. Даже с явными врагами подчёркнутая вежливость работает куда эффективней ругани. И вообще, устраивать войнушку с куратором просто потому, что обиделся на него — ребячество. Хочешь отомстить — отомсти. Но подгадай для этого удачный момент. Ударь так, чтобы тебе уже не могли ответить… Иногда удачного момента приходится ждать годами, сохраняя при этом предельную вежливость и корректность даже к тому, кого тебе хочется живым в землю зарыть… Ты, Иван, должен сперва научишься сдерживать свои эмоции и быстро просчитывать ситуацию на пару ходов вперёд. Пока у тебя таких навыков нет. Нарабатывай их сперва на подчинённых, и старайся не ввязывайся в переговоры, а тем более в перепалки с вышестоящим начальством.

— То есть все будут мной помыкать?

— Как бы высоко ты ни забрался, всегда найдётся тот, кто будет тобой помыкать так или иначе. Так уж устроена жизнь. Даже самые высокие начальники зависят, ещё как зависят от настроения избирателей, от ушлых журналистов, от своих международных партнёров… Да, ты прав. Надо отстаивать свою свободу, свои взгляды на жизнь. Но лучше при этом никого не злить и не пугать раньше времени. Чтобы побеждать надо быть опасным, но при этом выглядеть безопасным. Не наоборот! Всегда ищи возможности для влияния. Если жаждешь мести, хочешь кого-то уничтожить, лучше выжди выгодный момент и бей так, чтобы тебя уже не смогли ударить в ответ. Вместо того, чтобы грубить тем, от кого зависишь, всегда думай, как поставить оппонента в зависимость от тебя, а свою зависимость уменьшить.

— На словах всё просто, — нахмурился король. — Но этот куратор… Он же от нас вообще никак не зависит!

— Если дела у нас будут совсем плохи, у него будут плохие показатели. Он, вообще-то, заинтересован, чтобы у нас всё росло, развивалось. Он нашим ростом регулярно отсчитывается наверх… Сейчас он чувствует себя виноватым за то, что не защитил нас от этого наката. Но если ты обвинишь его, что он продался Сы-Лоу, а он, на самом деле, не продался, а просто прогнулся под какую-то более важную столичную шишку… Тогда вместо чувства вины и желания вину загладить у него возникнет желание выместить на нас свою обиду и раздражение.

— А если он не просто прогнулся, а всё-таки сам, лично замешан?

— Тогда от твоих обвинений почти ничего в его отношении к нам не изменится… Хотя нет. — Так бы у него было хотя бы небольшое, но чувство вины. А будет только досада, мол, догадались, гады… От твоих прямых обвинений наше положение в любом случае станет хуже.

— Что же нам делать? Может, раздуть скандал в прессе? Ведь все эти столичные шишки так или иначе зависят от общественного мнения. Тут у нас такое творится, а они просто не хотят нас защитить. Они же прямо запрещают нам отбиваться! Раз он наш куратор, то не должен был такого допускать!

— Устроить скандал не очень хорошая идея. Скандал и по нам сильно ударит, как бы мы ни были правы. С другой стороны, терять нам, кажется, уже нечего. Благодаря чёрному пиару Сы-Лоу наша репутация уже сильно испорчена. Но достаточно ли у нас компромата на врагов? Что мы можем предъявить публике прямо сейчас? Хватит этого чтобы свалить столичных шишек, крышующих Сы-Лоу? Антоныч, конечно, уже много вкусного нарыл в конфискованной технике. Да и пленные дают показания. Список запрещённых товаров на складе в Третьей тоже говорит сам за себя. К тому же враги пока не знают, на что у нас есть железные доказательства, а на что одни догадки. И до приезда комиссии им неоткуда будет это узнать. Ты, главное, сам пока не лезь никому звонить. Ты же, официально, ещё не в должности… Может, вообще отрубить пока твой номер от межгорода? На всякий случай.

— А если мама вдруг позвонит? Не, если кто-то из начальства мне будет звонить, я лучше просто включу ту же волынку, что с Гарбузовым. Типа я не в курсе, министры сами чудят, мне не докладывают, тыры-пыры…

— Хорошо, — кивнул премьер. — А мне надо прямо сейчас