Шрифт:
Закладка:
— Что ты мне тогда сказал? — строго спросил Дед.
Боб лишь пожал плечами:
— Наверное, какую-нибудь глупость. Извини.
— Ты сказал, что пронафталиненный… да-да, ты именно так и сказал: пронафталиненный Буссенар морально устарел. Что в наше время сверхкосмических скоростей и безумного экшна он стал скучен и неинтересен. Что ты ни за что в жизни не возьмёшь в руки его книг.
— Дед, я сморозил глупость, — попытался оправдаться внук.
Но Франсуа Робер не принимал извинений, гнул свою линию:
— Я же тогда заявил, что ты не только возьмёшь в руки книги этого автора, но и прочитаешь их от корки до корки. И не ты один. А вся Франция, весь мир.
— Ну, от корки до корки я не успел, — хмыкнул Боб. — Времени было маловато. То бандиты, то москиты, то крокодилы.
Дед сверкнул белозубой улыбкой:
— А то, что успел прочитать — понравилось?
— Понравилось, — сказал истинную правду Робер-младший.
— И остальным понравиться. Раз уж я тебя уломал, то и весь мир уговорю.
Боб устремил на Деда непонимающий взор:
— Что значит, уломал?
Дед рассмеялся:
— А то и значит. После твоего ухода я долго кипел, словно забытый на плитке чайник. Всё ломал голову, как бы мне воплотить свои угрозы в жизнь. Ничего толкового не мог придумать, пока не вспомнил твою фразу, что современные люди любят загадки, тайны и различные квесты. И что будущее, по-твоему, не за книгами, а за играми и кино. Тут-то меня и озарило. Я решил устроить для тебя Игру.
— Не понял. Какую ещё игру?
— Интерактивный квест: «Отыщи сокровища Буссенара».
Боб аж вскочил с дивана. Посмотрел на Деда так, словно видел его впервые.
— Так это всё была игра?!
— Да. И не какая-нибудь там компьютерная гейма, а вполне реальная нонстоп игрушка в стиле трёх «Эй»: active-action-adventure.
— То есть всё было понарошку?!
— Зачем понарошку? Всё было по-настоящему. Сокровища, поиски, приключения, путешествия, острые ощущения.
— Ощущения?! — на несколько тонов повысил голос Боб, перешел практически на крик. — О, да! Ощущения были непередаваемые. Особенно ощущение потери… Когда мне сказали, что тебя больше нет, что тебя растворили в кислоте, я думал, умру от горя!
Франсуа Робер смутился.
— Видишь ли, Боб. Я, конечно, немного переусердствовал…
— Ага, совсем чуть-чуть, капелюшечку, — саркастически усмехнулся разгневанный внук. Он не находил себе места. Метался по маленькой прихожей, словно запертый в клетке тигр.
— Но согласись, — пытался увещевать младшего Робера старший, — иначе ты ни за что бы не поверил во всю эту затею с сокровищами Буссенара. Ведь не поверил бы?
— Не поверил, — бросил на ходу Боб.
— Вот и я так подумал, — немного успокоился Дед. — Потому-то и нужен был какой-нибудь нестандартный ход — ход-катализатор. И таким катализатором, спусковым крючком, запустившим Игру, стала моя мнимая гибель.
— Дед, а ничего менее кровожадного ты не мог придумать?
— Была у меня пара-тройка идей, но все они показались мне менее убедительными, нежели затея с кислотой. Исчезнуть следовало абсолютно бесследно. Так, чтобы никто не отыскал бы моих следов: ни ты, ни журналисты, ни полиция.
— Ну, меня обмануть не проблема, я в этих делах — профан. Но как тебе удалось провести полицейских медэкспертов?
Дед озарил помещение мэрии Экренна улыбкой из серии «Завидуй, Голливуд!»:
— Пришлось пожертвовать прядью волос, кусочком кожи, несколькими миллилитрами крови и запломбированным зубом… Ничего страшного. Волосы отрастут, кожа нарастет, кровь, говорят, обновлять полезно, вместо зуба я уже вставил протез.
Боб покачал головой:
— Дед, ты сумасшедший.
— Не более чем ты, милый внучок. Здравомыслящие люди с Эйфелевой башни не прыгают.
— Хм, такая уж у меня работа.
— В таком случае, — развёл руками Дед, — могу лишь переадресовать тебе твой же ответ: такая уж у меня жизнь.
Боб немного успокоился, сел рядом с Дедом, сказал:
— Хорошо. Инсценировать свою смерть, нарисовать карту, спрятать в банковской ячейке книгу и газету, заготовить для меня парочку электронных посланий, даже похитить у самого себя целый шкаф книг и перевести их из Парижа в Экренн — это я понимаю. Но всё остальное?! Банда вооруженных до зубов наёмников, автомобили, гидроциклы, катера, вертолёты, самолёт, в конце концов! Это же стоит уйму денег. Как ты всё это провернул?
Дед пригладил вилкообразную бородку, ответил:
— Друзья помогли.
6. Будем знакомы!
09 часов 32 минут 57 секунд.
— Хорошие у тебя друзья, — усмехнулся Боб, — богатые. Наверное, миллионеры. Познакомишь?
Дед лукаво прищурился, хохотнул:
— Так ведь ты с ними знаком. — Жестом указал на парочку русских, до этого момента не вмешивающихся в беседу родственников.
Бобу казалось, что после «возвращения» Деда с того света удивить его сегодня уже ничто не сможет. Оказалось, он ошибся.
Пушкиндт поднялся из кресла, стянул дурацкую бандану, весь как-то подтянулся, посерьёзнел. Сказал:
— И всё-таки нам не мешало бы познакомиться. Повторно. На этот раз по-настоящему. — Подошёл, протянул Бобу крепкую, жилистую руку: — Михаил Борисович Тарасов. Директор кинопродюсерского центра «Одна девятая».
Боб потерял способность удивляться. Пробормотал:
— То есть вы не Пушкиндт? Не Варсонофиевич?
— Нет, — раскатисто рассмеялся Тарасов. — Роль взбалмошного литературоведа-сенсационщика я примерил специально для нашей Игры. Есть у меня такой пунктик — как у Эльдара Рязанова, или у того же Питера Джексона, например. Люблю порою сыграть маленькую рольку в каком-нибудь своём проекте. Да и проект, честно сказать, выдался больно ответственный — как-никак лучший друг попросил. Я решил лично держать руку на пульсе. Так сказать, быть в гуще событий, на передовой. Вот и превратился на пару дней в одержимого книжного сыщика, этакого Паганеля от литературоведения. Кстати, хочу попросить у вас прощения.
— За что?
— За то, что воспользовавшись вашими недостаточно глубокими познаниями в русской литературе…
— Вы мне льстите, — усмехнувшись, перебил Тарасова Боб. — Следует говорить не о недостаточно глубоких познаниях в русской литературе, а об абсолютном незнании мною оной.
Оба — и француз, и русский рассмеялись.
Тарасов продолжал:
— В общем, злоупотребив вашей доверчивостью и недостаточной информированностью, я позволил себе весьма некорректно украсить ваши органы слуха первосортными спагетти.
— В смысле?
— В смысле, что от имени Мишеля Пушкиндта я килограммами вешал вам на уши лапшу. Есть у нас в России такое выражение. Означает, водить за нос.
— За нос?! — ещё больше удивился Боб и потрогал себя за кончик органа обоняния. — Интересный у вас язык. Вешать на уши макароны — тоже самое, что и водить за нос.
— Иными словами, я вас дурачил, разыгрывал, — решил более не мучить француза русскими фразеологизмами Тарасов. — Естественно, я никакой не потомок Пушкина, и абсолютно не имею никакого отношения к Лейбе Давидовичу Бронштейну. Как, впрочем,
