— Что ты мне тогда сказал? — строго спросил Дед.

Боб лишь пожал плечами:

— Наверное, какую-нибудь глупость. Извини.

— Ты сказал, что пронафталиненный… да-да, ты именно так и сказал: пронафталиненный Буссенар морально устарел. Что в наше время сверхкосмических скоростей и безумного экшна он стал скучен и неинтересен. Что ты ни за что в жизни не возьмёшь в руки его книг.

— Дед, я сморозил глупость, — попытался оправдаться внук.

Но Франсуа Робер не принимал извинений, гнул свою линию:

— Я же тогда заявил, что ты не только возьмёшь в руки книги этого автора, но и прочитаешь их от корки до корки. И не ты один. А вся Франция, весь мир.

— Ну, от корки до корки я не успел, — хмыкнул Боб. — Времени было маловато. То бандиты, то москиты, то крокодилы.

Дед сверкнул белозубой улыбкой:

— А то, что успел прочитать — понравилось?

— Понравилось, — сказал истинную правду Робер-младший.

— И остальным понравиться. Раз уж я тебя уломал, то и весь мир уговорю.

Боб устремил на Деда непонимающий взор:

— Что значит, уломал?

Дед рассмеялся:

— А то и значит. После твоего ухода я долго кипел, словно забытый на плитке чайник. Всё ломал голову, как бы мне воплотить свои угрозы в жизнь. Ничего толкового не мог придумать, пока не вспомнил твою фразу, что современные люди любят загадки, тайны и различные квесты. И что будущее, по-твоему, не за книгами, а за играми и кино. Тут-то меня и озарило. Я решил устроить для тебя Игру.

— Не понял. Какую ещё игру?

— Интерактивный квест: «Отыщи сокровища Буссенара».

Боб аж вскочил с дивана. Посмотрел на Деда так, словно видел его впервые.

— Так это всё была игра?!

— Да. И не какая-нибудь там компьютерная гейма, а вполне реальная нонстоп игрушка в стиле трёх «Эй»: active-action-adventure.

— То есть всё было понарошку?!

— Зачем понарошку? Всё было по-настоящему. Сокровища, поиски, приключения, путешествия, острые ощущения.

— Ощущения?! — на несколько тонов повысил голос Боб, перешел практически на крик. — О, да! Ощущения были непередаваемые. Особенно ощущение потери… Когда мне сказали, что тебя больше нет, что тебя растворили в кислоте, я думал, умру от горя!

Франсуа Робер смутился.

— Видишь ли, Боб. Я, конечно, немного переусердствовал…

— Ага, совсем чуть-чуть, капелюшечку, — саркастически усмехнулся разгневанный внук. Он не находил себе места. Метался по маленькой прихожей, словно запертый в клетке тигр.

— Но согласись, — пытался увещевать младшего Робера старший, — иначе ты ни за что бы не поверил во всю эту затею с сокровищами Буссенара. Ведь не поверил бы?

— Не поверил, — бросил на ходу Боб.

— Вот и я так подумал, — немного успокоился Дед. — Потому-то и нужен был какой-нибудь нестандартный ход — ход-катализатор. И таким катализатором, спусковым крючком, запустившим Игру, стала моя мнимая гибель.

— Дед, а ничего менее кровожадного ты не мог придумать?

— Была у меня пара-тройка идей, но все они показались мне менее убедительными, нежели затея с кислотой. Исчезнуть следовало абсолютно бесследно. Так, чтобы никто не отыскал бы моих следов: ни ты, ни журналисты, ни полиция.

— Ну, меня обмануть не проблема, я в этих делах — профан. Но как тебе удалось провести полицейских медэкспертов?

Дед озарил помещение мэрии Экренна улыбкой из серии «Завидуй, Голливуд!»:

— Пришлось пожертвовать прядью волос, кусочком кожи, несколькими миллилитрами крови и запломбированным зубом… Ничего страшного. Волосы отрастут, кожа нарастет, кровь, говорят, обновлять полезно, вместо зуба я уже вставил протез.

Боб покачал головой:

— Дед, ты сумасшедший.

— Не более чем ты, милый внучок. Здравомыслящие люди с Эйфелевой башни не прыгают.

— Хм, такая уж у меня работа.

— В таком случае, — развёл руками Дед, — могу лишь переадресовать тебе твой же ответ: такая уж у меня жизнь.

Боб немного успокоился, сел рядом с Дедом, сказал:

— Хорошо. Инсценировать свою смерть, нарисовать карту, спрятать в банковской ячейке книгу и газету, заготовить для меня парочку электронных посланий, даже похитить у самого себя целый шкаф книг и перевести их из Парижа в Экренн — это я понимаю. Но всё остальное?! Банда вооруженных до зубов наёмников, автомобили, гидроциклы, катера, вертолёты, самолёт, в конце концов! Это же стоит уйму денег. Как ты всё это провернул?

Дед пригладил вилкообразную бородку, ответил:

— Друзья помогли.

6. Будем знакомы!

09 часов 32 минут 57 секунд.

— Хорошие у тебя друзья, — усмехнулся Боб, — богатые. Наверное, миллионеры. Познакомишь?

Дед лукаво прищурился, хохотнул:

— Так ведь ты с ними знаком. — Жестом указал на парочку русских, до этого момента не вмешивающихся в беседу родственников.

Бобу казалось, что после «возвращения» Деда с того света удивить его сегодня уже ничто не сможет. Оказалось, он ошибся.

Пушкиндт поднялся из кресла, стянул дурацкую бандану, весь как-то подтянулся, посерьёзнел. Сказал:

— И всё-таки нам не мешало бы познакомиться. Повторно. На этот раз по-настоящему. — Подошёл, протянул Бобу крепкую, жилистую руку: — Михаил Борисович Тарасов. Директор кинопродюсерского центра «Одна девятая».

Боб потерял способность удивляться. Пробормотал:

— То есть вы не Пушкиндт? Не Варсонофиевич?

— Нет, — раскатисто рассмеялся Тарасов. — Роль взбалмошного литературоведа-сенсационщика я примерил специально для нашей Игры. Есть у меня такой пунктик — как у Эльдара Рязанова, или у того же Питера Джексона, например. Люблю порою сыграть маленькую рольку в каком-нибудь своём проекте. Да и проект, честно сказать, выдался больно ответственный — как-никак лучший друг попросил. Я решил лично держать руку на пульсе. Так сказать, быть в гуще событий, на передовой. Вот и превратился на пару дней в одержимого книжного сыщика, этакого Паганеля от литературоведения. Кстати, хочу попросить у вас прощения.

— За что?

— За то, что воспользовавшись вашими недостаточно глубокими познаниями в русской литературе…

— Вы мне льстите, — усмехнувшись, перебил Тарасова Боб. — Следует говорить не о недостаточно глубоких познаниях в русской литературе, а об абсолютном незнании мною оной.

Оба — и француз, и русский рассмеялись.

Тарасов продолжал:

— В общем, злоупотребив вашей доверчивостью и недостаточной информированностью, я позволил себе весьма некорректно украсить ваши органы слуха первосортными спагетти.

— В смысле?

— В смысле, что от имени Мишеля Пушкиндта я килограммами вешал вам на уши лапшу. Есть у нас в России такое выражение. Означает, водить за нос.

— За нос?! — ещё больше удивился Боб и потрогал себя за кончик органа обоняния. — Интересный у вас язык. Вешать на уши макароны — тоже самое, что и водить за нос.

— Иными словами, я вас дурачил, разыгрывал, — решил более не мучить француза русскими фразеологизмами Тарасов. — Естественно, я никакой не потомок Пушкина, и абсолютно не имею никакого отношения к Лейбе Давидовичу Бронштейну. Как, впрочем,