могилах». Евреи, порабощенные дореформенной Россией, умирали за отечество, обращавшееся с ними как с изгоями, свалившее на них чудовищную рекрутскую повинность, беспримерные институты кантонистов, рекрутов и «пленников». Однако вскоре выяснилось, что павшие под стенами Севастополя скрепили своей смертью не честь, а бесчестье старого режима крови и железа. Под гниющим трупом отжившей государственности, построенной на крепостном праве и поддерживаемой солдатами и полицией, зашевелился росток новой, лучшей России.

4. СУД САРАТОВСКОГО РИТУАЛЬНОГО УБИЙСТВА

Не хватало еще одной детали, чтобы завершить мрачную картину и выявить полную симметрию между концом николаевского царствования и его зловещим началом: средневекового суда над ритуальным убийством по образцу Велижского дела. И суд такого рода не преминул прийти. В декабре 1852 г. и в январе 1853 г. в городе Саратове, в центральной России, пропали два русских мальчика из низших сословий.

Их тела были найдены через два-три месяца в Волге, покрытые ранами и со следами обрезания. Последнее обстоятельство навело коронеров на мысль, что преступление было совершено евреями. В Саратове, городе, расположенном за чертой оседлости, находилось в то время небольшое еврейское поселение, состоявшее из примерно сорока солдат местного гарнизона и нескольких гражданских еврейских торговцев и ремесленников, живших милостью полиции в запретном волжском городке. Было также несколько новообращенных.

К этому населенному пункту были прикованы зоркие взоры коронеров. Чиновник по фамилии Дурново, присланный из Петербурга.

В Петербурге, чтобы взяться за дело, тотчас же стал направлять следствие в русло дела о ритуальном убийстве. Излишне говорить, что вскоре были найдены вещественные свидетели из среды невежественного или криминального сословия, находившиеся под гипнотическим влиянием мифа о ритуальном убийстве. Осужденный за бродяжничество рядовой Богданов и пьяный губернаторский чиновник по фамилии Крюгер показали, что они присутствовали в то время, когда евреи выдавливали кровь из тел убитых мальчиков. Они также поименно назвали главных виновных в убийстве: «специалиста по обрезанию» в местной еврейской слободе солдата Шлифермана и скорняка Янкеля Юшкевичера, набожного еврея. Инкриминируемые евреи были брошены в тюрьму, но, несмотря на мучительные перекрестные допросы, они и другие подсудимые с негодованием отрицали не только свое соучастие в убийстве, но и обвинение в ритуальном убийстве в целом.

Следствие становилось все более и более запутанным, вовлекая в свои сети постоянно растущее число лиц, пока в июле 1854 г. приказом Николая I не была назначена особая «Судебная комиссия» с целью раскрытия не только конкретного совершенного преступления в Саратове, но и «исследования догматов религиозного фанатизма евреев». Последняя задача, носившая теоретический характер, была возложена в 1855 г. на особую комиссию под эгидой Министерства внутренних дел. Среди теологов и гебраистов, входивших в состав этой Комиссии, был также крещеный профессор Даниэль Чволсон, научно опровергший ритуальную легенду. В 1856 г., после затяжного двухлетнего расследования, судебная комиссия, не найдя улик против обвиняемых, постановила отпустить их на свободу, но «оставить под сильным подозрением».

Тем временем Александр II. взошел на царский престол, и рассвет русского возрождения начал рассеивать кошмары минувшей эпохи. Однако так глубоко укоренились старые предрассудки во многих бюрократических умах, что, когда вывод, к которому пришла судебная комиссия, был представлен сенату, голоса разделились. Дело было передано в Государственный совет, и там высшие сановники сумели добиться компромисса между своими средневековыми предрассудками и невольными уступками духу времени. Они отказывались вступать в дискуссию о «нерешенном до сих пор вопросе об употреблении евреями христианской крови», но «без колебаний признавали наличие самого преступления», совершенного в Саратове, — и это несмотря на тот факт, что единственным основанием, на котором преступление было приписано предполагаемым фанатичным действиям и возложено на дверь евреев, были следы обрезания на мертвых телах.

Не обращая внимания на это внутреннее противоречие и отложив в сторону весомые возражения либерального министра юстиции Замятина, Государственный совет вынес обвинительный приговор в отношении подвергнутых импичменту евреев, солдата Шлифермана и двух Юшкевичей, старшего и младшего, приговорив их к каторжным работам.

Приговор был подтвержден Александром II. в мае 1860 г. Представители петербургской общины, барон Йозеф Гюнцбург и другие, ходатайствовали перед царем об отсрочке приговора до вынесения учеными экспертной комиссией решения о совместимости ритуального убийства с учением иудаизм. Но председатель Государственного совета граф Орлов представил дело царю в ином свете, утверждая, что все, чего евреи хотели в своей петиции, это «отсрочить на неопределенное время решение дела, в котором их участвуют единоверцы». Поэтому он настаивал на немедленном исполнении приговора, и царь уступил.

После восьми долгих лет лишения свободы, в течение которых двое евреев, подвергшихся импичменту, покончили жизнь самоубийством, главные «преступники» оказались физическими развалинами и больше не могли выполнять свою каторгу. Невинно страдалец, старый Юшкевичер, томился в тюрьме еще семь лет и был окончательно освобожден в 1867 г. по приказу Александра II, о котором ходатайствовал Адольф Кремье, президент Альянса израильских Universelle, чтобы простить несчастного человека. Так наследие темного прошлого выпирало во все возрастающей светлости новой России, переживавшей в начале 60-х годов эпоху «Великих реформ».

ГЛАВА XVIII ЭПОХА РЕФОРМ ПРИ АЛЕКСАНДРЕ II.

1. ОТМЕНА ПРИЗЫВА НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ

Когда после Крымской войны, обнажившей гнилость старых порядков, воздух России пронесся свежим потоком воздуха, когда осуществлялись освобождение крестьянства и другие великие реформы, еврейский вопрос тоже была поставлена в авангарде этих реформ. Ибо, покончив с институтом крепостного права, государство было последовательно обязано освободить свои три миллиона еврейских крепостных, которые были безжалостно угнетены и преследуемы при старом режиме.

К сожалению, еврейский вопрос, который был ничем иным, как вопросом о равном гражданстве евреев, не был поставлен в русло великих реформ, а был отодвинут на задний план и решен фрагментарно — в рассрочку, как были — и в узко ограниченных пределах. Как и все другие официально инспирированные реформы того периода, протекавшие до определенного момента и останавливавшиеся перед запретной зоной конституционных и политических свобод, так и решение еврейского вопроса не было допущено за пограничную черту. Ибо пересечение этой черты сделало бы весь вопрос недействительным из-за простого признания равенства всех граждан. Возрожденная Россия Александра II, упорно отказывавшаяся от политической свободы и гражданского равноправия, могла избрать только путь полумер. Тем не менее переход от дореформенного порядка вещей к новому означал коренной перелом как в жизни России вообще, так и в еврейской жизни в частности. Это произошло не потому, что новые условия были совершенны, а потому, что старые были так невыразимо уродливы и невыносимы, и одно только ослабление цепей рабства приветствовалось как залог полного освобождения.

Гораздо