– Ну? Чего надо?

– Простите, герр Эдлер, – сказал Генрих чуть менее напыщенно. – У меня послание для вас, телеграмма. Я примчался на всех парах, рискуя головой. Вы увидите, в телеграмме упоминается награда.

– Покажи мне.

– Но, герр Эдлер, награда…

Карл вырвал телеграмму из рук Генриха. По мере того как он ее читал, лицо его становилось все более раздраженным. Он в ярости уставился на кучера.

– Что ты об этом знаешь?

Генрих испуганно описал в подробностях все случившееся на станции Лахен: арест Конни и Стива, бегство Льюиса и Сильвии. Наблюдая за реакцией слушателей, он приободрился, живо вообразив себе обещанную награду.

Когда он закончил, наступила тишина.

– Значит, – странным голосом произнес Карл, – они сбежали вместе, эти двое.

Антон вмешался с внезапной нервозностью:

– Все очень серьезно, Карл. Эти полицейские в Лахене! И должен сказать вам: сегодня днем здесь появились двое мужчин из Таубе. Они пришли на лыжах, сказали, что заблудились. Но я уверен, это были… – Антон выразительно всплеснул руками.

– Заткнитесь!

– Но доброе имя моего дома…

– Заткнитесь! – снова рявкнул Карл. – Я уеду из вашего дома, его доброму имени ничего не сделается. Мне нужно в Брейнтцен. – Он бросил злобный взгляд на смятую в кулаке телеграмму. – К завтрашнему вечеру! Хочу сказать пару ласковых этому американцу, который сбежал с моей невестой.

– Но, герр Эдлер, – возразил Антон, – как же полиция? Вы должны их остерегаться.

– С какой стати я должен остерегаться полиции? Я умнее, чем чертовы полицейские! – Он повернулся к Генриху. – Слушай, ты! Ну-ка отправляйся в старую хижину на Кригеральпе. Раз уж весь мир, похоже, в курсе дела, зачем скрывать дальше? Двигай туда и приведи старика, который там сидит. Скажи ему, что ты от меня. Скажи, что на рассвете мы отправляемся в Брейнтцен.

– Но, герр Эдлер, в телеграмме говорится, что…

– Да получишь ты свою грязную награду. Иди уже поскорее, а то голову проломлю.

Когда Генрих ушел, Карл упал на скамью, потребовал себе бутылку кюммеля и продолжил пить, сладострастно накручивая себя, так что его ярость достигла уже поистине вселенских масштабов.

Он провел в столовой всю ночь, лелея горькую обиду на Льюиса, строя пьяные планы, как им попасть в Брейнтцен. Примерно в шесть утра вернулся Генрих и привел с собой Профессора. Хотя на вид Аллвин заметно осунулся, но своих вальяжных манер, похоже, совершенно не растерял.

– Так-так, мой дорогой мальчик, что я слышу? Нам навязывают свое общество люди, которых я предпочел бы не упоминать? Мы отправляемся в нашу маленькую экспедицию?

Карл перевел на Профессора покрасневшие глаза и смерил его взглядом с головы до ног.

– Заткнитесь, – проронил он свое любимое присловье. – В этой, по вашим словам, экспедиции я главный. Если понадобится что-то сказать, говорить буду я.

– Но, мой дорогой Карл…

– Я вам не дорогой Карл. А вы мне не дорогой Профессор. Вы просто дешевка, старый жулик. Нет, даже меньше. Вы просто багаж, который я должен доставить в Брейнтцен, чтобы жениться на Сильвии. Вот и ведите себя как багаж. – Он вдруг повысил голос: – Слышите? Идите за мной по пятам, не задавайте вопросов и, черт вас побери, не подлизывайтесь.

Профессор бросил на Карла быстрый взгляд и промолчал.

– Так-то лучше, – сказал Карл. – А теперь давайте готовьтесь, да поживее. У нас впереди двадцать пять километров, и все пешком. Himmel! Когда я задумываюсь, на что приходится ради вас идти, мне хочется вырвать вашу гнилую печень.

Антон, кажется способный на что угодно, лишь бы поскорее избавиться от нежеланных гостей, подал скудный завтрак. Профессор поел совсем немного, Карл вообще ничего. Но последний с лихвой компенсировал это бутылкой кюммеля.

– Все, я готов, – заявил он, выпятив грудь. – Бог мой! Да я бы сейчас сразился со всей полицией и всеми американцами в Австрии, вместе взятыми.

Они отправились в путь примерно в семь часов. Руди следила за ними из окна своей спальни, и при виде Профессора, который сильно отставал, ее глаза затуманились жалостью. Антон с облегчением захлопнул за ними дверь. Утро было приятным и свежим, в воздухе уже пахло весной. Снег на тропе местами подтаял. И время от времени с высоких пиков доносился слабый шорох, словно кто-то сыпал сахар на барабан. Взглянув наверх, можно было разглядеть, как этот «сахар» вдруг низвергается с гор бурными потоками. Конечно, это был не сахар, а снег, тонны тающего снега, обрушивающиеся вниз по склонам. Начался сход лавин, и теперь он не прекратится еще несколько следующих недель.

Путники отправились не по дороге в Лахен, а по западной тропе, бегущей вдоль лощины. Карл шел в нескольких шагах впереди. Он молчал, его огромные лыжные ботинки оставляли следы на поблескивающем снегу. Профессор следовал за ним, как собака, притихший и встревоженный. Примерно через два часа им стали попадаться маленькие шале, одинокие фермы в низинах. Затем они увидели скопление домов – деревню Таубе. Карл резко остановился, уставился вниз, на косые крыши, и заявил:

– Спускаемся. Я хочу выпить.

Профессор, оцепенев от страха, воззрился на своего спутника.

– Я далек от мысли вам перечить, мой дорогой юноша, – запинаясь, проговорил он. – Но мне кажется, если мы пойдем в деревню, то нас увидят, а это рискованно. Разве не мудрее продолжить путь поверху вдоль этого гребня?

– Ja, ja, может, и мудрее, – передразнил Карл. – Но меня мучает жажда. Дьявольская жажда, вообще-то.

– Но, Карл…

– Заткнитесь. Я вам сказал: вы – багаж. У меня есть друзья в Таубе. У меня везде есть друзья, которые меня любят и восхищаются мной. Если там ошивается полиция, уж я-то им покажу.

И он начал спускаться по склону ущелья.

Выбора не было. Сдавшись, бледный и обуреваемый дурными предчувствиями, Профессор последовал за ним.

Деревня представляла собой единственную кривую улицу, в одном конце которой стояла церковь, а в другом гостиница. Церковь Карл проигнорировал. Напустив на себя чванливый вид, он зашагал в гостиницу.

– Эй! – завопил он, стуча кулаком по барной стойке. – Что, никто не принесет мне выпивку?

В ответ на призывы Карла появился мужчина в фартуке, встретивший его вздорные крики не слишком сердечно. Профессор без энтузиазма заказал пиво. Эдлер – неизменный кюммель.

Все могло бы закончиться хорошо, если бы Карл удовлетворился одной порцией. Но он потребовал еще. И прежде чем успел прикончить следующую, в гостиницу вошли двое мужчин в зеленой форме и непринужденно уселись за столик у дверей.

Бросив на них испуганный взгляд, Профессор побелел как полотно.

– Ради бога, пойдемте отсюда, – пробормотал он своему спутнику. Но Карл, накачанный алкоголем, острее, значительно острее, чем когда-либо, ощутил, что он «умнее полиции».