Артём воспользовался идеей общеевропейского союза под стягом, собственно, Европейского союза. Предполагалось оставить прошлые обиды и прочие негативные чувства в прошлом — во благо будущего Европы и Мира.

Важное уточнение — народам империи не предполагалось оставить в прошлом то, что делало их особенными, то, что отличало их от прочих. Народам империи не предлагалось оставить в прошлом их идентичность.

Им предлагалось создать новую идентичность, основанную на кооперации европейских народов во благо идеалов мира, равенства, свободы, толерантности, благополучия и процветания.

Им предлагалось создать идентичность, что была бы превыше расовых, религиозных, этнических и прочих различий. Им предлагалось создать «человека европейского» — Homo Europaeus.

И Артём приложил все усилия своей невероятной машины пропаганды, не имевшей равных в мире, чтобы создать концепцию общеевропейских ценностей, что лежали бы в ядре самого европейского человека.

Он также приложил все усилия, чтобы концепт европейского человека включал испанцев, но не был неразрывно с ними связан. Он сделал всё, чтобы этот концепт не выглядел изначально инородным для аудитории, к которой он обращался.

Притом, что это было очень и очень сложно, ведь ему в своей работе приходилось постоянно обращаться к примерам успеха этих «общеевропейских» ценностей в Испании.

Ибо там, и пока только там десятки народов уживались между собой, было достигнуто невиданное прежде в Европе благополучие, были одержаны существенные победы над различными несчастьями, терзающими общество.

Во-вторых, имперский экономический комплекс, в частности, её промышленный комплекс, был сосредоточен, главным образом, вокруг Испании и вокруг её изначальных колоний.

В то же самое время, остальные части империи, хотя и обладали, за исключением самых недавних приобретений, значительными экономическими связями с Испанией, не могли продемонстрировать ту степень экономической кооперации, которая характерна для единого экономического комплекса.

Соответственно, Испании с колониями приходилось буквально тащить за собой Балканы, Италию, Францию, Африку и прочие недавние приобретения в экономическом, и, в особенности, индустриальном плане.

Чтобы помочь этим регионам преодолеть своё отставание от Испании, Артём приступил в 1807 году к созданию единой железнодорожной сети, что связала бы основные экономические центры империи.

И это, в свою очередь, должно было также помочь делу объединения Европы. Если вся Европа экономически едина, и благополучие условного бельгийца принципиально немыслимо без благополучия условного албанца, то немыслимо и их разделение.

Для этих же целей был реформирован Европейский союз, сохранивший свою функцию военно-политического союза, однако приобрётший также функции экономического союза, подразумевающего создание единого экономического пространства.

С соответствующей гармонизацией фискальной и монетарной политики, отменой таможенных пошлин между участниками, а также созданием органов коллективного протекционизма от третьих стран, разумеется.

Одновременно с этим, была реформирована система испанских союзов, оформившаяся в Организацию Римского договора (для краткости — ОРД-а). Её начальные участники — Империя (официально — Содружество народов), Польша, Турция, Курдистан. Ну, а также, разумеется, Германский союз и Королевство Нидерландов.

Впрочем, 1807 год всё ещё продолжался. И, кто бы мог подумать, в 1807 году продолжался начатый ещё давно передел Европы. В 1807 году Пруссия, совместно со Швецией, напали на унию Дании и Норвегии.

В результате, Пруссия захватила датские Гольштейн, Шлезвиг и Ютландию, а Швеция — Норвегию, Зеландию и Борнхольм. Однако, давление России, Польши, Австрии, Британии и Испании, а также её сателлитов, вынудило отказаться их от большинства приобретений.

В итоге, Пруссия получила лишь Гольштейн, при этом в качестве компенсации Швеция уступила Пруссии также свои владения в Померании, в то время как за Швецией из захваченных ею территорий была закреплена лишь Норвегия.

Россия в качестве платы за медиацию в конфликте приобрела ряд экономических прав, касающихся рыбной торговли в Балтике, Северном море и Норвежском море. То же самое приобрела и Великобритания, но в отношении лишь Северного и Норвежского морей.

Больше всего приобрели имперцы, конечно же — им перепала Гренландия, при этом в самой Дании произошёл государственный переворот, и Дания стала, фактически, испанской марионеткой.

В том же 1807 году Империя насильственно сменила власть в Швейцарии, превратив её в очередное марионеточное государство — Королевство Гельвеция.

Как следствие, уже в 1807 году к ОРД-е присоединились также Швейцария и Дания. По отдельному союзному договору, в то же самое время, в военном союзе с Империей находилась также и Персия.

В ответ на это, в 1807 году сформировалась очередная коалиция против Империи. Состояла, на этот раз, она из Пруссии, Австрии, России, Швеции и Великобритании.

Правда, на этот раз это был исключительно оборонительный союз данных держав против «имперской угрозы», а не наступательный союз против Испании.

Смысла особого в нём не было, разумеется, так как будь у Империи реальное желание, она бы без особых усилий смогла бы навязать свою волю любой прочей европейской державе, великой или же нет.

Это было скорее способом данных держав показать Артёму, что они готовы противостоять ему в Европе, если он их вынудит. Что, разумеется, было не более чем пустой угрозой и жалким блефом.

Дабы продемонстрировать этим державам, что он плевать хотел на их «очень важное» мнение, он расквартировал в Балтийском море морскую эскадру, а если быть точнее, то в Копенгагене, напротив шведского Мальмё.

Постоянно действующая эскадра, всегда готовая к ведению военных действий на море против любого потенциального противника, состояла из 11 фрегатов, и в силу своих боевых качеств тут же превращалась в самую страшную военную силу на Балтике.

Тем более, что данная эскадра, благодаря силе пара, была готова к военным действиям практически в любую погоду, даже в полный штиль. Это, можно сказать, были испанские силы быстрого реагирования в Балтийском море. Что, в принципе, не так уж далеко от истины, если учесть, что в Дании был также расквартирован целый полк морского десанта.

В любом случае, как не трудно догадаться, что шведам, особенно шведскому населению в Мальмё, не очень понравилась перспектива постоянного нахождения под угрозой морской бомбардировки ещё и со стороны испанской эскадры. Да и присутствие поблизости «испанских» морских десантников, в общем-то, тоже не вселяло в них особой уверенности в завтрашнем дне.

Это была, совершенно очевидно, провокация со стороны Артёма, имеющая своей целью доказать беспомощность противостоящих ему и его воле держав, и, в частности, Швеции. Последней, по сути, пришлось проглотить данную угрозу шведской национальной безопасности.

Что, в общем-то, было не очень приятно, если учесть, что недавно приобретённая шведами Норвегия не сильно то и желала находиться под пятой шведского правительства, вне зависимости от его природы.

Не менее провокационным было и небольшое «турне» другой имперской эскадры. Дерзко войдя в