Шрифт:
Закладка:
23
10 января 2000 года. Понедельник.
14.00 час. — 16.30 час.
После обеда Саша Кораблёв плотно занялся вопросом восстановления доброго имени своей невесты. Заявление в ЗАГС они с Олей сумели подать накануне рождественских каникул. Будущий тесть договорился, чтобы молодым людям в порядке исключения уделили внимание в неприёмный день. После перехода через Рубикон Кораблёва обуревали сложные чувства. С одной стороны ему чрезвычайно льстило, что такая видная девушка как Оля Соболева согласилась выйти за него замуж. Противовесом пьянящего ощущения счастья служило осознание факта, что его затянувшейся почти до тридцати лет свободной жизни наступил полный абзац. Впасть в состояние прострации в связи со столь значимым событием не давало изобилие проблем, которые надо было ежечасно решать или хотя бы вникать в них.
Помолвку отмечали в доме невесты. Сашин отец, Михаил Юрьевич, слесарь-лекальщик седьмого разряда под давлением супруги впервые в жизни повязал на шею галстук. «Гаврилу», как он выразился. Мамка, Капитолина Алексеевна, работавшая замглавбуха на хлебокомбинате, два часа провела в парикмахерской, из которой вернулась, похожая на Аллу Пугачеву во время исполнения песни «Арлекино» на конкурсе «Золотой Орфей» в Болгарии. Волнение родителей передалось Саше, он тоже замандражировал и даже стал прикидывать, как бы незаметно от мамки пробраться в холодильник и махнуть пятьдесят грамм коньячка для храбрости.
Званый обед начался с небольшой экскурсии по жилищу принимавшей стороны. Квартира у Олиных родителей по Острожским меркам была крутой. К имевшейся «трёшке» улучшенной планировки предприимчивый Валентин Борисович несколько лет назад прикупил соседскую двухкомнатную. Соединив квартиры, Соболев провел смелую перепланировку и качественный евроремонт. В прошлом году при первом посещении Оля рассказала Кораблёву, что девиз оформления их семейного гнезда назывался «затерянный мир». Неудивительно, что Саша тогда чуть не заблудился в лабиринтах жилища. По замыслу продвинутого дизайнера упомянутый девиз был продиктован стремлением создать наиболее благоприятную среду для отдыха в тривиальной панельной пятиэтажке.
Сашины родители после знакомства с квартирой, показавшейся им барскими хоромами, откровенно закомплексовали. Кораблёвы всю жизнь честно трудились. Михаил Юрьевич, высококвалифицированный рабочий на режимном заводе, в брежневские времена заколачивал в разы больше инженера, все деньги нес в дом, выпивал исключительно по праздникам. Мамка работала по бухгалтерской части, заработок имела небольшой, но стабильный. В восемьдесят пятом году они получили новую квартиру. Профком выделил им трехкомнатную, так как на их жилплощади была прописана еще бабушка. Годом позже Кораблёвы поменяли мотоцикл с коляской на «Москвич-2141». Возделывали четыре сотки в заводском садоводческом товариществе. Одним словом, жили как люди, имели уверенность в завтрашнем дне. У Михаила Юрьевича за плечами была семилетка и ремесленное училище, а Капитолина Алексеевна в юности окончила экономический техникум в Кинешме. Единственному ребенку они обязаны были дать высшее образование, и не абы какое, а престижное юридическое. После крушения СССР оборонка стала хиреть, на заводе ввели трёхдневную рабочую неделю, пошли массовые сокращения. Михаила Юрьевича они не коснулись, но заработки его резко упали. Теперь главным подспорьем семьи стала зарплата Капитолины Алексеевны и сад-огород в Андреевке. Видя материальные трудности родителей, Саша после третьего курса университета перевелся на заочное отделение, устроившись следователем в прокуратуру, где в то время с кадрами было голодновато. Кораблёвым, как и большинству простого народа, девяностые дались трудно, но так как они отличались трудолюбием, Михаил Юрьевич, несмотря на жизненные неурядицы, вредных привычек не приобрел, а Саша стал почти самостоятельным, они их сообща пережили. Даже умудрились поменять одряхлевшего «Москвича» на девятую модель «Жигулей». Памятуя о своём безденежье в истекшем десятилетии, Кораблёвы-старшие молча поражались благополучию будущих сватов.
Но за столом атмосфера быстро сделалась непринужденной. Душа любой компании Валентин Борисович был в тот день в особенном ударе — к месту шутил, провозглашал красивые тосты, удачно пародировал Горбачева и Ельцина, рассказывал смешные анекдоты, одним из которых вверг в смущение Капитолину Алексеевну, придержавшуюся пуританских взглядов. Мужчины отдавали предпочтение армянскому коньяку, женщины пили сухое крымское вино. Олина мама, Зинаида Марковна держалась гораздо сдержанней супруга, но вполне дружелюбно, делилась с Капитолиной Алексеевной рецептами блюд, украшавших стол. Разговор шёл главным образом об организации предстоящей свадьбы. Валентин Борисович тезисно изложил программу: регистрация, венчанье в церкви Иоанна Воина, первый день торжества — в «ВИП-клубе», второй за городом, в гостевом домике механического завода, перечислил автомобили, которые он наметил в свадебный кортеж, озвучил культурную программу. Когда он назвал число гостей со стороны невесты, Капитолина Алексеевна инстинктивно смяла в руке накрахмаленную салфетку, а Михаил Юрьевич решительно заявил, что расходы будут пополам. Помолчав, добавил солидно: «У нас тоже родни много, мы тоже — не пальцем деланные». Саша отчётливо понимал, что в затевающееся грандиозное празднество они вбухают, как в прорву, все свои сбережения. Собственных накоплений не хватит, придётся снова влезать долги, из которых Кораблёвы выкарабкались не так давно. Сразу после подачи документов, Саша, будучи наслышанным о наполеоновских планах Валентина Борисовича, попытался намекнуть своей ненаглядной, что их бракосочетание может быть отпраздновано и поскромнее. Оля, выпустив острые коготки, ответила тоном, не терпящим возражений, что замуж она выходит первый, и, надеется, единственный раз, и потому всё должно быть по высшему классу.
Во время перемены блюд Валентин Борисович попросил Сашу проконсультировать его по одному вопросу. Они прошли в кабинет, где, расположившись в удобных кожаных креслах, обменялись информацией по Олечкиной проблеме. Кораблёв рассказал, что подлинники материала об административном правонарушении находятся в его руках, он успел их перехватить в милиции до направления в суд. Мошенническая схема работников супермаркета ему понятна, он уже нагнал жути на охранника, участвовавшего в ней, опросил деда, записавшегося в свидетели, вызвал на вторник в прокуратуру грузчика… Валентин Борисович, слегка поморщившись, остановил его, сказав, что это все частности. Соболева интересовало единственное: требуется ли его вмешательство на уровне начальника милиции. Саша, глядя в импозантное лицо собеседника, твердо заверил, что справится сам.
— Не имею оснований сомневаться, — Валентин Борисович по-родственному потрепал его по колену. — А я в свою очередь
