бывало, пьем да пьем,

Творим обеты нашей Гебе,

Зовем свободу в нашу Русь

(Языков H. M. А. С. Пушкину (1826)

Собр. стих., 1948, с. 107).

Языков именует Е. Н. Вульф в стихах Г е б о й (древнегреч.) — богиней, разливающей вино богам, а П вносит в текст ЕО ее домашнее прозвище, неизвестное, как и обстоятельства дружеских попоек, на которые намекает П, большинству читателей. Этим он придал тексту атмосферу интимности и стилистического многоголосия, создавая переход от сатирических интонаций предшествующих строф к лирической тайнописи.

XXXV, 9 — Столы зеленые раскрыты — Столы для карточной игры оклеивались или покрывались зеленым сукном, на котором мелом записывались взятки.

11-12 — Бостон и ломбер стариков… — Бостон, ломбер, вист — коммерческие игры, популярные начиная с XVIII в.

Еще в 1791 г. Н. Страхов называл ломбер и вист «играми, подавшими просьбы о помещении их в службу степенных и солидных людей» (Переписка Моды… М., 1791, с. 31). Азартные игры, которым молодежь могла посвящать ночи в холостой компании, в светском собрании или на семейном балу терпимы быть не могли. В и с т — см. с. 236.

XXXVI, 1–3 — Уж восемь робертов сыграли… — Роберт (роббер) — «три сыгранных партии в вист, составляющие один круг игры, после которого производится денежный расчет» (Словарь языка Пушкина, III, с. 1024). После завершения роббера игроки пересаживаются. Восемь робертов — 24 партии.

13 — Как ты, божественный Омир… — Омир (Гомер) см. с. 133–134.

XXXVII, XXXVIII, XXXIX — В отдельной публикации главы эти строфы были приведены полностью, а в издании 1833 г. — опущены. В них дается ироническое сопоставление содержания ЕО и «Илиады».

XL, 3 — Хотелось в роде мне Альбана… — Альбан (Альбани) Франческо (1578–1660) — второстепенный итальянский художник, эпигон академического направления. Это имя встречается уже в лицейских стихах П и, видимо, почерпнуто из литературных источников.

XLI–XLIV — O танцах см. с. 79–89.

XLIII — Строфа в первом (отдельном) печатном издании была опубликована с пропуском первых четырех стихов, что можно рассматривать как акт автоцензуры, а в издании 1833 г. опущена совсем и заменена сдвоенным номером следующей строфы.

Как гонит бич в песку манежном

По корде резвых кобылиц

Мужчины в округе мятежном

Погнали, дернули девиц

Подковы, шпоры Петушкова,

(Канцеляриста отставного)

Стучат; Буянова каблук

Так и ломает пол вокруг

Треск, топот, грохот — по порядку

Чем дальше в лес, тем больше дров

Теперь пошло на молодцов

Пустились — только не в присядку

Ах! легче, легче! каблуки

Отдавят дамские носки

(VI, 610).

Описание танца в строфе XLIII композиционно завершает описание начала именин: «Шум, хохот, давка у порога» (V, XXV, 12) — «треск, топот, грохот», связывая всю эту картину с дьявольским шабашем сна Татьяны, что в целом бросает совершенно новый отсвет на, казалось бы, идиллический быт провинциального мира. Связь сна и бала была отмечена еще современной П критикой: «Из мира карикатур мечтательных Поэт переносит нас в мир карикатур существенных», — писал критик «Сына Отечества» (1828, ч. 118, № 7). Инфернальный облик каждодневного поместного быта, подготовляя возможность трагической развязки, не снимал вместе с тем возможности с другой точки зрения осмыслять эту же жизнь как идиллию. Однако он раскрывал возможность того, что в недрах этого быта, между куплетами Трике и мазуркой Буянова, созревает убийство Ленского и обстоятельства, разбившие жизнь Татьяны.

Строфа XLIII имела и другой смысл: она, видимо, была тесно связана с параллелью между ЕО и «Илиадой». Откровенно грубое сравнение девушки с кобылицей восходило к оде Анакреона «К африканской кобылице», подражание которой П написал в 1826 г. («Кобылица молодая… — III, 1, 107). Образ манежного корда и мазурочного круга также находит параллель:

В мерный круг твой бег направлю…

(III, 1, 107).

Полемическое по отношению к классицизму восприятие античной поэзии как простонародной имело, однако, и другой смысл: Кюхельбекер в уже неоднократно цитировавшейся статье писал, что характер разочарованного человека, «отжившего для всего брюзги», размножившегося в литературе в образах, «которые слабы и недорисованы в «Пленнике» и в элегиях Пушкина», «далеко не стоят Ахилла Гомерова, ниже Ариостова Роланда» (Кюхельбекер, с. 457). Полемическое окончание картины бала в стиле Гомера имело тот же смысл, что и начало в духе Ломоносова.

XLIII. XLIV, 7 — Какой-то пошлый мадригал… — Пошлый, зд. «обыкновенный, ничем не примечательный, заурядный» (Словарь языка Пушкина, III, 626); мадригал — см. с. 243, зд.: комплимент.

Глава шестая

La sotto i giorni nubilosi e brevi

Nasce una gente а cui l'morir non dole.

Petr.

Эпиграф взят из книги Петрарки «На жизнь мадонны Лауры» (канцона XXVIII), см.: Розанов M. H. Пушкин и Данте. — Пушкин и его современники, XXXVII, 1928, с. 16.

В четвертой станце канцоны содержатся стихи:

La sotto i giorni nubilosi e brevi,

Nemica naturalmente di расе,

Nasce una gente, a cui l'morir non dole.

П, цитируя, опустил средний стих, отчего смысл цитаты изменился. У Петрарки: «Там, где дни туманны и кратки — прирожденный враг мира — родится народ, которому не больно умирать». Причина отсутствия страха смерти — во врожденной свирепости этого племени. С пропуском среднего стиха возникла возможность истолковать причину небоязни смерти иначе, как следствие разочарованности и «преждевременной старости души».

I, 11–12 — Ночлег отводят от сеней

До самой девичьи…

Ср.: «После ужина все помещения в доме: и гостиная, и зала, не говоря о внутренних комнатах, устилались перинами, и гости ложились в повалку» (Селиванов, с. 127).

II, 5 — И Флянов, не совсем здоровый… — Т. е. пьяный. П вводит выражение «не совсем здоровый» как элемент «чужой речи», выражающей точку зрения «затра<пезного> этикета» (VI, 351) провинциальных дам, по язвительному определению П. Ср. у Гоголя: «Дамы города N отличались, подобно многим дамам петербургским, необыкновенною осторожностью и приличием в словах и выражениях. Никогда не говорили они: «я высморкалась, я вспотела, я плюнула», а говорили: «я облегчила себе нос, я обошлась посредством платка». Ни в каком случае нельзя было сказать: «этот стакан или эта тарелка воняет» <…> а говорили вместо того: «этот стакан нехорошо ведет себя…» («Мертвые души», т. I, гл. VIII). Ср.: «Как зюзя пьяный» (VI, V, 9). См. с. 290.

III, 6–9 …тревожит

Ее