Ипполит, не думая, сказал. Ведь мудрая ты, как Афина, великодушная и милоулыбчивая. О богиня великая, с чистой душой призываю тебя милость явить юному Ипполиту, ведь знаешь сама ты, как легко в заблуждения неопытная юность впадает.

167. Афродита замышляет кару Ипполиту [75]

Афродита не вняла мольбе старого раба Ипполита и не простила юного царевича. Из всех один в Трезене Тесеев сын, надменный Ипполит, могучею рожденный Амазонкой и благостным Питфеем воскормленный, ее не почитал, как Артемиду. Глядя вслед Ипполиту, Киприда прошептала:

— Во мне ней нет зависти к вечно юной Артемиде, но за прегрешения перед Любовью гордеца я обязана сурово покарать.

Сузив свои влажно-мерцающие фиалковые глаза в узкие щели черных гнутых ресниц, богиня красоты и любви с грозной улыбкой стала говорить своему милому сердцу:

— Полна земля молвой тысячеустой обо мне, и ярок в небесах мой дивный блеск, и сколько есть людей под солнцем и под луной от Понта до Атлантовых пределов, все власть мою приемлют кротко, и их лелею я. Однако, если предо мной гордиться кто задумает, тот счастья в жизни не познает никогда. Таков уж род бессмертный мой, дары и почитанье от людей сердцу моему отрадны, а гордыня человеков наполняет меня справедливым гневом, и подтвержденье этих слов я скоро здесь явлю. Во всем Трезене лишь один спесивый Ипполит меня не чтит и в сонмах дивных тем меня позорит. От радостей любви бежит он, как от напасти, и меж богов нет никого ему милее Артемиды, которая гордится непомерно своим никчемным целомудрием… С ней неразлучен он и днями целыми готов охотиться. Что ж, я не завидую нисколько Звероубийце-Стреловержице, и мне нет никакого дела до тех, кто ее любит. Но в чем передо мной действительно виновен Ипполит, за то гордец сполна ответит… А то, что моим чарам он не доступен, совсем не значит, что не настигнет его моя кара. Когда чертог покинет он Питфея, чтоб Элевсина таинства узреть, в Афинах его увидит мачеха, блистающая родом Гелия. Уж, если Пасифаю, супругу Миноса, заставила я полюбить быка безумно, то дочь его влюбить в красавца Ипполита будет совсем просто. Мой сын прекрасный Эрот своею стрелкой с загнутым зазубренным крючком воспламенит ей сердце пылко. Влюбленная, она скалу Паллады с той стороны, что смотрит на Трезен, моим святилищем украсит, и храм ее тоскующей любви прослывет "святыней Ипполита". Когда ж Тесей, чтобы себя очистить от скверны пролитой им крови Паллантидов, в изгнание из Аттики с женой сюда, в Трезен, приедет на целый год — несчастная, мечты любовные со стонами мешая, здесь от жала Эрота сохнуть молча станет. Из челяди никто о ее тайне знает не будет. Только преступной страсти не суждено будет угаснуть без следа. Тесей узнает обо всем и сына проклянет, и нам враждебный Ипполит будет убит его проклятьем, ведь царь пучин чадолюбивый, недаром же по воле старой Мойры Тесею три желанья посулил исполнить. Потом Тесей узнает, что сына погубил напрасно. Что ж так ему и надо, его я тоже ненавижу за то, что предал он любовь и Ариадну отдал Дионису, не противясь. При этом суждено погибнуть и Федре, что будет во всем послушна мне. Что ж, пусть погибнет! Мне лучше, чтобы и она погибла, чем, ее спасая, мне сердца, месть лаская, вдоволь не насытить. И потом она ведь внучка Гелия, которого давно я не люблю за то, что он, все сверху видя, разболтал Гефесту, в тот время моему супругу о моей измене с Аресом и тем обрек меня не только на позор, но и на посмешище среди насельников Олимпа.

Афродита не стала медлить и тут же призвала сына златокрылого. Когда Эрот примчался и стал нежиться на ее коленях, богиня выдавила слезинку из фиалковых глаз и сладко стала его заклинать устами, влажно блестевшими, как лепестки нежнейшей розы:

— Мой резвый ребенок, тебе все в этом мире подвластно. Узами любви материнской, нежными ранами твоих кипарисовых стрел, факела твоего ожогами сладкими, призываю тебя отомстить за слезы своей родительницы, которую надменный Ипполит знать не желает! Ему совсем я немила! Полной мерой воздать дерзкому Ипполиту, и тебе не удастся, должно быть, слишком он кичится непогрешимой своей чистотой. Так пусть не он влюбился в супругу родителя Федру, а она, узрев своего пасынка, неистовой страстью зажжётся и безумно будет его до самой смерти любить!

Бог идалийский крылатый, обвив шаловливыми материнскую шею руками и, как всегда, поцелуев прося, громко смеялся и отвечал Афродите:

— Что свой мерцающий сердечными тайнами взор омрачаешь напрасно слезами? Все, что ты скажешь я исполнить готов, милая матерь. Если угодно тебе, то юноша этот, Ипполит, сын Тесея, жгучий огонь наш почует и его мачеху Федру безумно заставлю пасынка полюбить.

168. Эрот поражает Федру стрелой

Бог крылатый тут же взял оселок и кипарисовые подточил свои стрелы с острыми зазубренными крючками, потом тугой тетивой себя опоясал, приладил колчан золотой за плечами и во все оружье бурно взлетел. И вот уж он над солнечной пролетая Аттикой, стремительный полет свой замедляет и направляет его в Афины, где, проводя элевсинские мистерии, граждане готовились к процессии, которая заканчивалась в Элевсине, расположенном в 20 стадиях от Афин на мегарской границе. Эфебы сопровождали жрецов, доставлявших обратно в Элевсинское святилище то, что они привозили в афинский Элевсион, и среди этих эфебов был Ипполит.

На Агоре в Пестрой стое, расписанной знаменитыми живописцами, архонт-басилевс (верховный жрец Афин), уже принял одетых в пурпурное облачение двух главных элевсинских жрецов иерофанта (знающий будущее) и дадуха (факелоносец), олицетворявшего поиски Деметрой любимой дочери Коры, ставшей после замужества Персефоной. Посвященные уже собирались под портиками храма Элевсиниона. Тут они должны были выслушать заявление иерофанта, который объявлял об установленных условиях для допущения в мистерии.

Потом все направились к берегу вечно шумящего моря, чтобы совершить там омовение. Мисты омылись в прибрежных волнах сами и искупали символизировавших плодородие поросят, которых затем принесли в жертву благой богине в Элевсинионе. И вот Мисты, украшенные миртовыми венками, радостно запели и стали дружно выкрикивать имя божества. Процессия вышла из Элевсиниона, размеренно прошла через Агору и Керамик, останавливаясь у храмов и алтарей, чтобы совершить предписанные ритуалы. Среди участников этой процессии Эрот зоркими своими глазами узрел Ипполита и Федру.

Бог идалийский, оставаясь невидимым всем, на прозрачных, как у стрекозы, крыльях к юноше, одетому в девственно чистые белые одежды, быстро слетает и, когда тот на Федру глядит,