Как пишет Г. М. Катков: «Нет никаких указаний на то, что Голицын испрашивал у Государя разрешения, чтобы воспользоваться документом. Ответственность за это решение целиком лежит на Голицыне и на Совете министров»[859].

Решение о перерыве занятий Государственной Думы в тех конкретных условиях февральских дней было не только бесполезным, но и вредным шагом. Оно было принято накануне самовольной отставки Голицына. Таким образом, князь давал руководителям Государственной Думы прикрывать невыполнение указа императора коллапсом законной власти. О решении распустить Думу Голицын телеграфировал Государю 27-го февраля в 1 час 58 минут[860].

В 21 час 20 минут Николай II послал телеграмму № 11, которая была получена в Царском Селе 26-го февраля в 22 часа 08 минут. «Её Величеству. Любовь моя! Спасибо за телеграммы. Уеду, как только улажу все необходимые здесь вопросы. Сплю хорошо. Да благословит вас всех Господь. Ники»[861].

Слова Государя о том, что он уедет, когда решит все необходимые здесь (то есть в Ставке) вопросы, лишний раз доказывает, что эти вопросы не были связаны с планами весеннего наступления. Ибо решить подобные задачи стратегической важности Николай II, конечно же, до 1-го марта не успел бы.

Вечером 26-го февраля прервал своё многодневное молчание камергер М. В. Родзянко. В чём была причина того, что председатель Государственной Думы, все первые дни мятежа озабоченный исключительно продовольственным вопросом, вдруг вспомнил, что он является ведущим политиком, мы поймём позднее. А сейчас рассмотрим несколько загадочных моментов, связанных с телеграммами Родзянко.

В. Н. Воейков пишет, что 26-го февраля император Николай II сообщил ему о телеграмме, полученной из Петрограда от Родзянко. Император попросил Воейкова зайти к нему в кабинет и прочесть её. Содержание телеграммы было следующее: «Положение серьёзное. В столице анархия. Правительство парализовано. Транспорт, продовольствие и топливо пришли в полное расстройство. Растёт общее недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют в друг друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно. Молю Бога, чтобы этот час ответственности не пал на Венценосца».

На вопрос Воейкова, ответил ли Государь на эту телеграмму, тот сказал, что ещё подумает, так как Родзянко пишет от имени Государственной Думы, которая вчерашним указом распущена[862].

Но дело в том, что Голицын от имени царя объявил о перерыве в работе Государственной Думы с 26-го февраля, а Государь узнал об этом указе только утром 27-го февраля. Как же он мог 26-го февраля говорить, что Родзянко пишет от имени распущенной Думы?

А. Блок тоже утверждает, что 26-го февраля Родзянко послал царю телеграмму вышеизложенного содержания. Граф Фредерикс на допросе комиссии Временного правительства рассказал, что 27-го февраля «Государь только сказал мне: «Опять толстяк Родзянко мне написал разный вздор, на который я ему не буду отвечать»[863].

Таким образом, получается, что Родзянко посылал царю 27-го февраля вторую телеграмму. А. Блок пишет, что копии телеграммы были разосланы командующим фронтами с просьбой поддержать перед царём обращение председателя Думы. Ответили Брусилов: «Вашу телеграмму получил. Свой долг перед родиной и царём исполнил», — и Рузский: «Телеграмму получил. Поручение выполнено»[864].

О двух телеграммах Родзянко Николаю II пишет и генерал Дубенский. «Мне передавал генерал Клембовский, что Родзянко прислал телеграмму Государю, где он настойчиво просит образовать новое правительство из лиц, пользующихся доверием общества. […] К вечеру мы узнали, что получена ещё вторая телеграмма от Родзянко, в которой он вновь настойчиво просит Государя удовлетворить ходатайство об ответственном министерстве, при этом председатель Государственной Думы указывает, что ответственное министерство необходимо во имя спасения родины и династии. Я лично этой телеграммы не видал, но слышал о ней от многих лиц. На эту телеграмму будто бы послан ответ через генерал-адъютанта Алексеева по прямому проводу в Петроград после совещания у Государя, на котором присутствовали граф Фредерикс, генерал Алексеев и генерал Воейков. Ответ выражал согласие Государя на образование ответственного министерства»[865].

На самом деле Николай II 27-го февраля никакого своего согласия на «Ответственное министерство» не давал, наоборот его приказы содержали совсем иной смысл. Кроме Дубенского об этом не пишет никто. В частности Лукомский категорически отрицает даже какие-либо разговоры об «Ответственном министерстве»: «Я решительно утверждаю, что отношение Государя Императора к вопросу об издании закона об ответственном министерстве до отъезда Его из Ставки 13 марта было отрицательным, и я решительно удостоверяю, что никакого совещания в эти дни по этому вопросу под председательством Государя в Могилеве не было»[866].

Но сейчас нас интересует вопрос о второй телеграмме. Безусловно, что Дубенский имеет в виду телеграмму, доставленную в Ставку утром 27-го февраля. В этой телеграмме Родзянко сообщает царю о выполнении его указа о роспуске Думы, в которой он действительно призывал царя «немедленно призвать новую власть, на началах изложенных мною Вашему Величеству во вчерашней телеграмме»[867].

Заметим, Родзянко говорит не «в телеграммах», а в «телеграмме». Таким образом, можно с уверенностью сказать, что 26-го февраля Родзянко послал императору Николаю II только одну телеграмму, которую Государь прочитал утром 27-го. Существование же телеграммы Родзянко, заканчивавшейся словами «молю Бога, чтобы этот час ответственности не пал на Венценосца», не находит достаточного документального подтверждения, так, же как и ответы командующих фронтами, в той редакции, в которой их приводит Блок.

Почитаем, что писал царю Родзянко в своей телеграмме от 26-го февраля, которая была получена в Ставке в 22 часа 40 минут.

«Всеподданнейше доношу Вашему Величеству, что народные волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийный характер и угрожающие размеры. Основы их, недостаток хлеба и слабый подвоз муки, вызывают панику, но главным образом полное недоверие к власти, неспособной вывести страну из тяжёлого положения. На этой почве, несомненно, разовьются события, сдержать которые можно временно ценой пролития крови мирных граждан, но которых при повторении сдержать будет невозможно. Движение может переброситься на железные дороги, и жизнь страны замрёт в самую тяжёлую минуту. Заводы, работающие на оборону в Петрограде, останавливаются за недостатком топлива и сырого материала. Рабочие остаются без денег, и голодная безработная толпа вступает на путь анархии стихийной и неудержимой. Железнодорожные сообщения по всей России в полном расстройстве. На юге из 63 доменных печей работают только 28, ввиду отсутствия подвоза топлива и необходимого материала. На Урале из 92 доменных печей остановилось 44, и производство чугуна уменьшается изо дня в день, грозя крупным сокращением производства. […] Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно бессильна восстановить нарушенный порядок.