от него. Закусила губу, чтобы не расплакаться от боли и обиды, что до сих пор жгла внутри. Но и снова внести разлад в его отношения с матерью я не могла. Поэтому просто… солгала. — Скажи мне… как он?

Голос прозвучал до противного хрипло, с просящими нотками, но… если он не скажет сам, то я… я…

— Приступ его едва не скосил. Влад успел довезти до больницы, — Толик говорил сухо, при этом, не спуская с меня взгляда. Я не смотрела ему в лицо, но отчетливо чувствовала его взгляд на себе. — Но дело даже не в этом, Саш…. Он просто не хочет больше жить…

Всхлип я все-таки удержать не смогла, как и слезы, которые полились из глаз. Не желая еще больше позориться, я вскочила и метнулась в спальню, но тут же была схвачена и прижата к мужской груди. Толик прижал мою голову к плечу и мягким движением погладил по волосам, успокаивая. Я сотрясалась в судорожных рыданиях, прижимаясь к нему в поисках поддержки.

— Я не хотела… не хотела, чтобы вот… так, — прохрипела, сглатывая рыдания. Ну что?.. что еще я могу ему сказать?! Он прав, это моя вина, что Север едва не умер.

— Знаю, Саш, поэтому и приехал. Нашел тебя, чтобы… снова спросить, — вздохнул он. — Я же видел, как вы смотрели друг на друга, поэтому не мог поверить, что ты могла… ты прости за те слова, но я тогда был не в себе, и теперь поздно что-то исправлять… но можно наказать виновно…виновную. Просто расскажи, что произошло? Что заставило тебя снова оттолкнуть его?..

Я замерла от его слов, а затем просто отстранилась, стирая с лица следы слез. Сделала шаг назад, намереваясь скрыться в своей комнате, а он… пусть думает и делает, что хочет.

— Тебе лучше уйти, — выдавила тихо, боясь, что снова смогу сорваться.

— Саша! Подумай, что ты потеряешь с моим уходом?! — Толик схватил меня за плечи и встряхнул. — Ты останешься одна, пойми? Кто тебя защитит от…

— Толь, все нормально, — я попыталась улыбнуться, но получалось скверно. — Если он будет счастлив с другой… с той, кто ждет его ребенка….

— Саша, нет никакого ребенка! — Толик снова наклонился ко мне, а я… я не знала, что ему сказать, лишь открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. — Марина придумала все это, но мы с братом так и не смогли выяснить, кто сказал ей, что Север привез с собой девушку. Она именно поэтому и вернулась в город. Саш, расскажи, что было…

— Это уже не важно… ничего не важно, лишь бы он жил, — пробормотала я, вырываясь и бросаясь прочь. Забежала в ванную и задвинула щеколду, а затем упала на пол, сотрясаясь в рыданиях. Ну, почему? Почему я такая дура?! Ведь чувствовала, знала, что все, сказанное бывшей Севера — ложь, но его мать… она была так рада, что я сама все перечеркнула и испортила.

Дверь сотрясалась от удара кулака мужчины, а я только рыдала, стоя под ледяными струями душа. Толик требовал с другой стороны, чтобы я немедленно открыла дверь, а я даже не могла пошевелиться, чувствуя странную сосущую пустоту внутри. У меня не осталось ничего, за что стоило держаться в этой жизни. Ничего. И никого.

… пощечина вырвала меня из странного забытья, и я уставилась на перекошенное от гнева и страха лицо мужчины. Он стоял, склонившись надо мной, а по его лицу стекали холодные капли воды, но он, казалось, не обращал на это внимания. Его рука была занесена для повторного удара, но, видимо, мой осмысленный взор остановил его от очередного членовредительства.

— Ты?! Ты-ы?… что творишь, изверг! Убирайся, сейчас же! — взвизгнула я, прикрывая руками обнаженную грудь. — Ты как вломился сюда?

— Через дверь! — гаркнул он, снова встряхивая меня как куклу. — Ты что задумала? В очередной раз самоубиться?! Ты когда-нибудь научишься думать не только о себе?! Когда ты, наконец, поймешь, что думать нужно мозгами, а не той кашей, что у тебя тут, — он невежливо ткнул пальцем мне в лоб, чем привел в еще большую ярость. Я со всего маха залепила ему пощечину, а затем вытолкала из ванной.

— Пошел вон, извращенец! — заорала, приходя в себя. Схватила с крючка полотенце и завернулась в него, чувствуя, как дрожу. Выскочила следом, заметив, как мужчина мечется по комнате, а увидев меня, остановился и пристально посмотрел. Я зло прищурилась. — Ну-ка, что ты там сказал обо мне? Самоубиться? Каша вместо мозгов? Да я тебя сейчас…

— Ну, слава богу, ожила, — вдруг рассмеялся Толик, с удовлетворением во взгляде осмотрев меня. Я же поджала губы и сложила руки на груди. — Напугала, сестрица…

— Жаба серая — тебе сестрица, «братик», — прошипела в ответ, но этот паяц нисколько не смутился. Только заржал, аки конь. И я следом.

— Как скажешь, Сашенька, как скажешь. Хочешь, буду называть тебя жабкой, — сквозь смех проговорил Толик.

— Убью! И скажу, что так и было, — пригрозила, стирая с глаз слезинки. А затем посмотрела на него. — Спасибо, Толь, мне… было важно узнать, что с… ним все хорошо…

Толик сразу посерьезнел, но согласно кивнул.

— Не хочешь все-таки…

— Не хочу, — быстро перебила его, качая головой. — И не расскажу, не проси. Я и так совершила много ошибок, но теперь не хочу, чтобы он еще и с семьей рассорился. Поверь, так будет лучше…

Анатолий лишь вздохнул, пробормотав что-то про упрямых женщин.

— Для кого, Саш? — устало выдохнул он, вытирая влажное от воды лицо. Я пожала плечами и потянулась, чтобы достать ему из шкафа еще одно полотенце. — Зачем ты ломаешь свою жизнь в угоду другой женщине? Поверь, ты уже ничем не поможешь тёте Тае, ведь Север от нее все узнал.

— Что узнал? — недоуменно спросила я, глядя на брата Севера. Тот нахмурился, а потом качнул головой, словно отбрасывая все сомнения. Открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но тут у меня зазвонил телефон. На экране высветилось напоминание о предстоящей встрече с отцом, и я вздохнула. — Слушай, подбросишь меня до города? — попросила я, понимая, что с его появлением просто безбожно опаздываю не только на встречу, но и на ближайший автобус. Все-таки жить в пригороде та еще морока. А еще надеялась, что выспрошу у него о Северине.

— Саш…, — Толик не оставлял попыток узнать всю правду, но я была непреклонна.

— Толь, я все тебе сказала, — устало произнесла в ответ. — Не хочешь, не помогай. Но не заставляй меня ссориться еще и с тобой. Я не хочу!

— Достали! Оба! — рыкнул