что у Германии «нет сил для господства во всем мире», Сталин указал на то, что положение Германии в Европе сложно, поскольку Англия продолжает господствовать на морях. Советский лидер откровенно признал, что СССР не является сторонником восстановления прежнего европейского равновесия, которое было направлено против его интересов, и Криппсу пришлось заявить, что Англия «не считает возможным восстановление старого равновесия», а прежде всего заинтересована в недопущении господства какой-то одной державы.

Говоря о проблеме торговых переговоров, Криппс вновь обратил внимание Сталина на заинтересованность Англии в недопущении реэкспорта ее товаров в Германию. В ответ Сталин уведомил собеседника о некоторых общих принципах советско-германской торговли и заявил, что «договор, заключенный с Германией или с кем-либо еще, мы нарушать не можем, и при переговорах англичане должны учесть указанное обстоятельство». Криппс обещал уточнить позицию своего правительства и выразил надежду на скорое начало советско-английских торговых переговоров[989]. Оценивая беседу в донесении в Лондон, Криппс отметил потенциально антигерманский курс СССР, который тем не менее «не сделает ничего такого, что могло бы в настоящее время открыто вызвать резкое недовольство Германии, и не будет разрывать свое соглашение с ней»[990]. 3 июля У. Черчилль принял советского посла в Лондоне и заявил ему о намерении Англии продолжать войну, подчеркнув, что разгром Англии развяжет Германии руки для похода против Советского Союза[991].

Некоторые авторы полагают, что СССР следовало летом 1940 г. принять английское предложение и начать сближение с Англией[992], но при этом совершенно не учитывается реальная обстановка и цели советского руководства. Представляется, что более справедлива позиция В.Я. Сиполса, который пишет, что «для СССР в тех условиях не стоял вопрос о серьезном улучшении отношений с Англией. Главное заключалось в том, чтобы избежать полного разрыва контактов, сохранив их в своего рода тлеющем состоянии, чтобы иметь возможность оживить отношения, если и когда в этом будет возможность и необходимость»[993]. Хотя эти контакты и были определенной моральной поддержкой Англии в ее стремлении продолжать войну, но Советский Союз не собирался отказываться от своей нейтральной позиции, которая уже дала столь большие выгоды. Тем более что Англия, стремясь ухудшить советско-германские отношения, допустила утечку информации об англо-советских контактах в Москве. В это же время Германия опубликовала трофейные секретные документы англо-французских союзников осени 1939 – весны 1940 г., содержащие их антисоветские планы, что дало Москве прекрасный повод занять в отношении Англии более прохладную позицию. 13 июля СССР уведомил Германию о встрече И.В. Сталина с С. Криппсом, передав ей сведения об общем содержании беседы[994]. Этот факт традиционно рассматривался в западной, а затем и в отечественной историографии как пример тесного советско-германского сотрудничества, однако В.Я. Сиполс убедительно показал, что это сообщение являлось тонкой дезинформацией Германии советским руководством[995], продолжавшим лавировать между воюющими сторонами.

Во второй половине 1940 г. советско-английские отношения продолжали оставаться прохладными. Политика Англии в отношении СССР определялась стремлением добиться, как минимум, ухудшения советско-германских отношений, как максимум, – вступления Советского Союза в войну против Германии. Как и прежде, Англия намеревалась использовать торговые переговоры с СССР с тем, чтобы побудить его сократить или вообще прекратить торговлю с Германией, что должно было создать очаг напряженности в Восточной Европе. Со своей стороны Советский Союз был заинтересован в продолжении войны на Западе и продолжал поддерживать общие контакты с Англией, но при этом Москва не собиралась действовать по указке Лондона, который, как обычно, предпочитал не признавать советские интересы. Более того, Англия и США заняли явно враждебную СССР позицию по вопросу включения в его состав стран Прибалтики, а любые контакты с Москвой немедленно раздувались английской прессой в чуть ли не переговоры о союзе. В этих условиях советское руководство старалось ограничиться самыми минимальными контактами, отклоняя все английские предложения о консультациях[996].

Тем временем продолжалось советско-германское военно‐морское сотрудничество. База немецких ВМС «Норд» после оккупации Норвегии была перенесена из бухты Западная Лица в бухту Иоканга восточнее Мурманска у мыса Святой Нос. Еще в феврале – марте 1940 г. советское правительство согласилось на проводку по Северному морскому пути германского транспорта. Им стал теплоход «Эмс», переоборудованный в рейдер и получивший новое имя – «Комет». Командовал кораблем известный арктический гидрограф капитан 1‐го ранга Р. Эйссен. 6 июля рейдер из Бергена отправился вдоль норвежского побережья на север, маскируясь под советский ледокольный пароход «С. Дежнев», и в конце июля стал на якорь у острова Колгуев. В советских документах он значился как «германский транспорт «Донау» с военной командой». 18 августа рейдер вышел из Печорской губы к проливу Маточкин Шар, где 25 августа встретился с советским ледоколом «Ленин», который провел его через Карское море и пролив Вилькицкого в море Лаптевых, где эстафету проводки принял ледокол «И. Сталин». У Медвежьих островов рейдер встретил ледокол «Л. Каганович», который провел его через Восточно-Сибирское море. 5 сентября «Комет» вышел через Берингов пролив в Тихий океан. За 17 месяцев плавания он потопил 9 судов водоизмещением 65 тыс. тонн и захватил голландское судно с грузом каучука и олова, направив его в оккупированный Бордо. 30 ноября 1941 г. «Комет» вернулся в Гамбург. За проводку рейдера Москва запросила 950 тыс. марок. 9 сентября 1940 г. Ф. фон дер Шуленбург передал «глубокую благодарность и признательность Советскому правительству за предоставленные опорные пункты на Мурманском побережье. От этих баз Германия получила громадную пользу. В настоящее время базы больше не нужны, и мы пока отказываемся от их использования»[997]. Командующий германским флотом гросс-адмирал Э. Редер со своей стороны направил благодарственное письмо наркому ВМФ адмиралу Н.Г. Кузнецову.

Разгром Франции не привел к окончанию войны в Европе, поскольку Англия продолжала сопротивление. Поэтому в Берлине исходили из того, что «Англии мы должны будем, вероятно, еще раз продемонстрировать нашу силу, прежде чем она прекратит борьбу и развяжет нам руки на Востоке»[998]. Считалось, что если Лондон не согласится на переговоры о мире, то следовало принудить его к этому путем военно‐морской блокады и бомбардировок или, в крайнем случае, осуществить высадку десанта в Англии. Но в это время обозначилась определенная раздвоенность германской стратегии, поскольку, как отметил 3 июля в своем дневнике начальник генштаба германских сухопутных сил генерал Ф. Гальдер, «в настоящее время на первом плане стоят английская проблема, которую следует разрабатывать отдельно, и восточная проблема. Основное содержание последней: способ нанесения решительного удара России, чтобы принудить ее признать господствующую роль Германии в Европе»[999].

Стремясь воспрепятствовать появлению у Англии новых