Все без исключения воевавшие страны к началу революционных событий в России уже до предела мобилизовали свои человеческие и материальные ресурсы. Это касалось и союзников, и врагов России.

Сильнейшим союзником была Великобритания, но и она напрягала последние силы. Министерство вооружений, которое с 1915 года возглавлял либерал Дэвид Ллойд Джордж, жестко подчинило себе всю промышленность. По Закону о производстве вооружений были запрещены как стачки, так и локауты, за чем следили генеральные трибуналы военного производства. Была введена фиксированная оплата труда, устанавливался контроль над квартплатой. Все для фронта. Если в декабре 1914 года было произведено 872 тысячи снарядов, то в декабре 1916 года — 128,5 миллиона. После поступления на службу 2 млн добровольцев в 1916 году впервые за всю историю страны была введена обязательная воинская повинность[1003]. Британские потери в Первой мировой войне составят 750 тысяч человек убитыми — гораздо больше, чем во Второй.

Великобритания обеспечивала себя продовольствием лишь на треть, остальное завозилось по морю. «Я всегда испытывал тревогу по поводу наших продовольственных ресурсов, а усиление подводной войны в 1916 г. еще более увеличило мои опасения»[1004], — писал Ллойд Джордж. Потребление хлеба сократилось на четверть, мяса — на треть.

Война стала серьезным испытанием для Британской империи, и она его выдержала. Треть войск, которые Британия выставила на поле боя, дали заморские колонии. Новая Зеландия отправила сражаться за моря 100 тысяч человек — десятую часть населения. Австралийцы, которых называли «диггеров», наводили на немцев сильный страх, как и шотландцы — «дьяволы в юбках». В Имперский верблюжий корпус, на три четверти укомплектованный австралийцами и новозеландцами, входили также «солдаты из Гонконга и Сингапура, добровольцы из Родезийской конной полиции, южноафриканские старатели, которые сражались против британцев в бурской войне, садоводы из канадских Скалистых гор и ловцы жемчуга из Квинсленда… Осенью 1914 года около трети британских войск во Франции составляли индийцы»[1005].

Британские цели в войне к 1917 году были сформулированы достаточно четко. Лондон претендовал на немецкие колонии в Африке и значительную часть турецких владений на Ближнем Востоке. В Европе Великобритания считала необходимым восстановить независимость Бельгии, передать Франции Эльзас и Лотарингию, заставить Берлин возместить нанесенный ущерб. Установлению баланса сил было призвано служить создание независимой и достаточно мощной Польши, которая… рассматривалась в качестве противовеса как Германии, так и России»[1006].

Тяготы военного времени привели в конце ноября 1916 года к политическому кризису, в результате которого многолетний премьер-министр Герберт Генри Асквит был вынужден уйти в отставку. Главой правительства стал Ллойд-Джордж, в новом коалиционном кабинете 15 из 34 министерских портфелей достались консерваторам. Тори были в большинстве и в получившем диктаторские полномочия узком военном кабинете из пяти человек: либерал Ллойд Джордж, лейборист Артур Гендерсон и консерваторы — Эндрю Бонар Лоу, лорды Альфред Милнер и Джордж Натаниэл Керзон.

Россия находилась в серьезной экономической и политической зависимости от Англии, которая имела возможность влиять на российское руководство не только через выделение кредитов, но и благодаря монополии британского торгового флота на доставку товаров в Россию. Действуя через американского финансиста Дж. П. Моргана, англичане с начала войны — не без выгоды для самих себя — контролировали также размещение и исполнение российских заказов в Соединенных Штатах[1007].

Во Франции военные усилия возглавлял находившийся у власти с октября 1915 года коалиционный кабинет Аристида Бриана, который включал в себя представителей партий радикалов, социалистов, левых и правых республиканцев. «Наступила третья зима войны, а Францию по-прежнему рассекали, словно раны, вспыхивавшие огнем и дымившиеся траншеи. Победа была далека. Начиналась сильная нехватка продовольствия, угля не хватало еще сильнее, чем еды. Гражданское население, даже те, кто жил далеко от линии фронта, начинало испытывать большие трудности из-за полного прекращения обычной жизни. Но республика по-прежнему не теряла веру и мужество»[1008].

Неудачи и трудности не смущали «националистов и сторонников реванша, выступавших за победу любой ценой. В парламенте и стране они образовали разношерстную и неорганизованную «партию войны». Среди ее лидеров выделялся Жорж Клемансо, старейший политик, прозванный «Тигром» за беспощадность к оппонентам, силу и бесстрашие». Но налицо был и подъем антивоенного движения. Его участники, группировавшиеся вокруг левых течений и фракций социалистической партии, а также партии радикалов и радикал-социалистов, добивались от правительства «четких заявлений о демократических целях войны Франции».

Палаты французского парламента стали проводить секретные заседания, на которых резкой критике подвергались «некомпетентность военного командования и бессилие правительства». Президент Райнон Пуанкаре осенью 1916 года писал в дневнике: «Повсюду — среди парижского населения и в палатах — наблюдается волна беспокойства. Ряды пораженцев растут с каждым днем. Вот уже и начало забастовок. Атмосфера отравлена подозрительной пропагандой»[1009].

В конце года — правительственный кризис, который привел сначала к переменам в кабинете Бриана, а затем и падению самого кабинета и замене его министерством Александра Рибо. Одновременно был отправлен в отставку и главнокомандующий — генерал Жозеф Жоффр, место которого занял генерал Робер Нивель.

Франция и Россия в начале 1917 года обменялись письмами, в которых обозначили свои планы территориальных приращений после войны. Франция надеялась получить Эльзас-Лотарингию в границах 1970 года, весь Саарский бассейн, создать независимые государства на левом берегу Рейна под французской оккупацией. «В обмен на признание своих претензий Париж согласился с правом России по своему усмотрению установить границу с Германией и Австро-Венгрией после окончания войны»[1010].