Шрифт:
Закладка:
Ослепший на один глаз "жигуленок" и боль, угрюмо глодавшая Толиков бок, не позволяли усомниться в реальности только что пережитых событий. Но эти кошмарные Венькины заявления — требование 15 тысяч долларов и обещание пристрелить Толика — это-то, конечно, не может быть правдой!.. Это шутка. Венька, конечно, пошутил. Какие 15 тысяч? Откуда у Толика 15 тысяч долларов? Нет их у него и быть не может. Да, он привез с собой из Америки три тысячи. Три, но не 15. Не 15! Несуразная сумма за какую-то вмятину в машине и детские прегрешения Толика… Да и из этих трех тысяч, привезенных из Америки, две с половиной он уже отдал сестре. И не станет забирать их обратно потому лишь, что друг детства пригрозил пристрелить его. Венька, добродушный толстяк, с которым они были неразлучны почти до самого конца школы, Венька, с которым они плечом к плечу бились на пустыре у типографии против задиристых чужаков, Венька, за которого Толик дрался с Персом в шестом классе, убьет своего лучшего друга, пусть и бывшего, из-за 15 тысяч долларов?! Это не могло быть сказано всерьез, нет, не могло. Это дурная, но шутка Веньки. Толик посидел в машине, стараясь продышаться и успокоиться, потом завел мотор.
Он ехал к выезду из города, забыв про визит к отцу и продолжая убеждать себя в несерьезности Венькиных угроз. Вот сейчас, говорил он себе, черный "вольво" появится откуда-нибудь из-за угла, догонит его, и Венька признается в розыгрыше. Вот сейчас… И, действительно, спустя какое-то время за "жигуленком" пристроился черный автомобиль. Но не "вольво". "Ниссан". Соблюдая незримую дистанцию, он неотступно следовал за Толиком, и этот зловещий черный конвоир переехал успокоительный аутотренинг Толика, как голубиный трупик на дороге. Несомненно, в "ниссане" сидели люди Веньки. Венька послал их, чтобы не позволить Толику покинуть город. Значит, это не шутка, значит, все серьезно. Очень серьезно. И даже призрачных шансов на то, чтобы оторваться от черного конвоя, у его подбитого рыдвана нет. Все равно, что хромой собаке пытаться сбежать от здорового детины-живодера. Не говоря уже о том, что они там в "ниссане", наверняка, вооружены…
Толик, закоченев от страха, не сбавляя скорости, ехал и ехал вперед, уже не известно на что надеясь, ожидая, что "ниссан" в любую секунду начнет прижимать его к обочине, сталкивать в кювет, что люди в "ниссане" примутся стрелять по колесам или сразу по водителю… Он страшился этой развязки, но уже, сам того не сознавая, жаждал ее, жаждал все сильнее по мере приближения символической городской границы: пусть произойдет самое ужасное, пусть уже произойдет хоть что-нибудь, но прекратится это выматывающее душу преследование.
Развязка наступила недалеко от выезда из города по мановению черно-белого скипетра гаишника, призывающего Толика остановиться. "Жигуленок" и "ниссан" дружно затормозили. Расстояние между ними не сократилось ни на сантиметр с той минуты, как черный "японец" возник за спиной у Толика. "Сержант Храй, — представился гаишник, средних лет крепыш с железной коронкой во рту, взирая при этом почему-то не на Толика, а на "ниссан". — Ваши права". Толик протянул сержанту доверенность. "Машина, стало быть, не ваша", — раздумчиво сказал Храй, изучив бумажку, и цыкнул зубом. — "Это машина моего московского родственника. Мужа моей сестры". — "Понимаю-понимаю… А фару где разбили? И крыло вон помято…". — "Это не я, это родственник… Случайно в столб врезался на парковке. Все собирается отремонтировать, но никак руки не дойдут, понимаете…". — "Понимаю-понимаю… Нехорошо в таком виде ездить по городу". — "Согласен, товарищ сержант. Сегодня же, как вернусь в Москву, скажу родственнику, чтобы отдал машину в ремонт, обещаю вам". — "Как давно он фару-то разбил?". — "Мммм… Точно не знаю. Месяца полтора назад, по-моему". — "А повреждение, меж тем, совсем свежее. Такое впечатление, что вы не полтора месяца, а полтора часа тому назад в кого-то врезались". — "Да ну, что вы, товарищ сержант!.. Я же вас не обманываю!". — "Понимаю-понимаю… И машина ваша очень похожа на одну из тех, что числятся в угоне". — "Товарищ сержант!.. О чем вы?! Я же вам говорю: это машина моего родственника, вот доверенность, вот мои документы!..". — "А сами вы, по-моему, не совсем трезвы". — "Да, выпил немного, сознаюсь… Но при чем здесь…". — "Это тоже нехорошо. Может, потому у вас и фара разбита, что ездите в нетрезвом виде?". — "Товарищ сержант, клянусь вам: между стопкой, которую я выпил, и разбитой фарой нет никакой связи! Клянусь вам!". — "Понимаю-понимаю…". "Товарищ сержант, — Толик, вздохнув, вытащил из кармана кошелек. — Я могу как-то сгладить то разочарование, которое вызывает у вас встреча с дисциплинированным водителем, который в первый и последний раз в жизни сел за руль, выпив 50 граммов алкоголя?". "Вы собираетесь дать мне взятку? — Храй ласково посмотрел на кошелек. — Это совсем нехорошо". — "Но, товарищ сержант…". — "Разбитая фара, стопка, которую вы выпили, и взятка, которую вы намереваетесь мне дать, — это все полбеды. А вот тот факт, что ваша машина похожа на угнанную, — это больше, чем беда". — "Но, товарищ сержант!.. Какой угон?! Я же вам объясняю…". — "Понимаю-понимаю… Вот что, Анатолий…". — "Олегович". — "Да, Анатолий Олегович. Я не буду вас штрафовать. И протокол составлять не буду. И машину отбирать тоже не стану. Возможно, тут, действительно, какое-то недоразумение. Мы проверим по нашей базе данных, на кого оформлена машина, и если ваши слова подтвердятся, отпустим вас с миром. Но вы, пожалуйста, никуда из города не уезжайте, пока мы не закончим проверку". — "А как долго вы будете проверять?". — "Думаю, два дня. Два дня, пожалуйста, никуда из города не уезжайте. Понимаете?". — "Понимаю-понимаю…". — "Счастливо, Анатолий Олегович. И больше нетрезвым за руль не садитесь".
Толик, который, действительно, все моментально понял, почти без
