– Что было не так?

– Он иногда странно себя вел, попадал в неприятности в школе. Мой отец был полным придурком, и дома у нас постоянно случались скандалы. В принципе, если твой отец раз за разом заявляет, что никогда не хотел тебя, то можете представить себе, как это повлияет на и так трудного подростка. В общем, в переходном возрасте брат собрал полный комплект: вандализм, мелкое воровство и так далее. И еще он мог причинять боль. Однажды отец разорался из-за того, что соседский кот нагадил в нашем дворе, а на следующий день у кота оказалась сломана лапа.

Она замолчала, и они с Трэвисом обменялись взглядами.

– Он просто пытался угодить моему отцу, – тихо сказала она, но Трэвис увидел на ее лице тень сомнения и подумал, что, скорее всего, она просто хотела так думать. Искала брату оправдание. Возможно, ее брат покалечил кота не только для того, чтобы угодить отцу, который не хотел его.

Возможно, ему просто нравилось причинять боль живым существам.

Тут как раз подоспел их кофе, и Маккензи взмахом руки закрыла тему со словами: «Черт возьми, я не знаю, почему я вам все это рассказываю».

Трэвис тоже не знал, но догадывался.

Наверное, она никогда не могла никому рассказать о своем брате, но всегда хотела это сделать. Избавиться от призраков прошлого. Но теперь Трэвис задавался вопросом, почему она выбрала именно его, чтобы открыться, и почему именно сейчас. Почему призналась человеку, которого едва знала? Она построила всю карьеру на том, чтобы никогда никому не уступать ни дюйма. Даже если, по ее словам, с Трэвисом было так легко разговаривать, разве это причина?

Она посмотрела на третий стаканчик кофе, ожидавший их на барной стойке, с надписью «Эми», и спросила:

– Вы ждете Хаузер?

– Вообще-то да, но она что-то не торопится.

Маккензи кивнула:

– Наверное, занята, но придет обязательно. Может, это и к лучшему, что ее пока нет, потому что мне надо вам кое-что показать.

Трэвис удивленно посмотрел на нее.

– У меня в машине есть очень любопытные материалы, – сказала она и посмотрела на часы.

– У вас в машине?

– Да, и это может иметь отношение к тому, над чем вы сейчас работаете.

– Что вы имеете в виду?

– Я бы предпочла не обсуждать это здесь, – сказала она, оглядываясь по сторонам.

«Интересно, касаются ли эти материалы одного из старых дел, которые поручила ему Хаузер? Или дела Луизы Мэйсон? Или Ребекки?» – подумал Трэвис. Он посмотрел в окно, чтобы убедиться, что Хаузер даже не на подходе.

Заинтригованный, он повернулся к Маккензи и сказал: «Конечно, давайте пойдем и посмотрим, что там у вас, прямо сейчас».

79

– Аксель был моим братом, – тихо сказала Маккензи, обращаясь к Ребекке. – Может быть, официально он им не считался, но какое это имеет значение? Большую часть моего детства и юности он был всем, что у меня есть.

Маккензи вновь пристально посмотрела на снежный шар, глубоко вздохнула и произнесла:

– Аксель был каким-то не таким. Всегда поступал так, как ему вздумается… – и снова замолчала под гнетом нахлынувших воспоминаний. Ребекка тоже кое-что вспомнила: в то утро, когда она проснулась в квартире Фоули, он ведь не сказал, что не женат, а выразился как-то обтекаемо, говорил, что в его жизни есть женщина, которая ему дорога, и что он не собирается рассказывать ей о происшедшем.

– В тот вечер он был в баре отеля и что-то подсыпал в напиток Луизы, – продолжала меж тем Маккензи. – Когда он увидел, что его снадобье начало действовать, он сказал ей, что собирается отвезти ее домой. И, вероятно, она уже была не в том состоянии, чтобы спорить. На самом деле он собирался отвезти ее туда же, куда и тебя – в пентхаус «Ретриграма». Он же, черт возьми, был важной шишкой в отделе по связям с общественностью, а именно это подразделение занималось бронированием корпоративных апартаментов для клиентов компании. А теперь угадай, кто взвалил на себя эту функцию? Ну конечно же, Аксель! Хотя с этой работой и помощник бы справился. Просто Аксель должен был знать, когда пентхаус будет свободен.

Маккензи наклонилась вперед, опершись локтями на стол и уставившись на Ребекку, а потом вновь заговорила:

– Много лет Аксель был любимцем женщин и легко укладывал их в постель, а потом, когда стал старше, ситуация изменилась. Они с удовольствием флиртовали с ним, ходили в рестораны за его счет, но не каждая хотела с ним спать. И тогда в Акселе начал расти гнев. Гнев и разочарование. Потому что он почувствовал себя слабым и отвергнутым. Понимаешь, Ребекка, у него была зависимость. Зависимость от секса. Для него секс был очень важен. Таких мужчин на самом деле кругом пруд пруди. Многие только о своем члене и могут думать и говорить. Но у них все и заканчивается этими самыми разговорами. А Аксель был другой! Когда он перестал получать от любой из женщин то, чего хотел, он сменил тактику. И в этом ему помогли таблетки, которые он где-то раздобыл. И так получалось, что его никто и никогда не отвергал. Представляешь, девушка или женщина просыпается на следующее утро и видит перед собой «Мистера Само Очарование», который выдает проверенную историю о том, что «мы вчера с тобой очень сильно напились». А на самом деле он таскал их в ту квартиру и творил с ними что пожелает. А они про это не помнили. Ясное дело, я не знала, чем он занимается, пока он не убил Луизу. Вот тогда все и открылось. Именно тогда мы узнали, что это была не просто одна роковая ошибка. Их было так много, что он даже не мог вспомнить их имена…

Ребекка почувствовала, что ее сейчас стошнит. Сглотнув ком в горле, она отважилась спросить:

– Ты что, хочешь сказать мне, что твой брат вдруг ни с того ни с сего решил стать серийным насильником?

– Нет, – ответила Маккензи. – Эта темная сторона жила в нем всегда. Время от времени она прорывалась наружу. Я ведь была хорошим копом и прекрасно понимала, что это значит. Я должна была бить тревогу. Но как сестра я отрицала очевидное, делала вид, что ничего не замечаю.

Ребекка тотчас вспомнила, как раньше Маккензи что-то говорила о «предупреждающих знаках». А та продолжала совершенно бесстрастным тоном:

– Наверное, я даже сейчас немного лукавлю. Подспудно я уже тогда понимала, что каким-то образом он может испортить мне карьеру. Вот почему я давным-давно отгородилась от Даниэля. Поставила барьер между нами. Он никогда не знал номер моего настоящего мобильного телефона, а только предоплаченного одноразового. А он не знал, что это одноразовый номер. Я не звонила ему, не слала сообщений по электронной