Он использовал всю свою сексуальную силу и чистое мужское доминирование на мне. Завладев мной. Управляя мной. Беря то, что хотел, и так, как он того хотел. И мне это чертовски нравилось.

В том, как он трахал меня было что-то почти… дикое. Как будто в этот момент он следовал первобытному инстинкту. Это было грубо, необузданно и дико, и мне хотелось большего.

Продолжая толкаться сильно и быстро, он изогнулся надо мной, меняя угол наклона, задевая мой клитор и входя так чертовски глубоко.

Я застонала.

— Черт, — я поцарапала его затылок и плечи. — Боже, не останавливайся.

— Не остановлюсь, пока не кончу в тебя, — он обхватил рукой мое горло и сжал — не сильно, но достаточно, чтобы возбудить меня еще больше.

Мои стенки сжались от спазма, когда импульсы наслаждения начали подкрадываться ко мне. Я думала, он попросит меня сдержать оргазм, но он этого не сделал. Он ускорил темп своих толчков и вонзался в меня словно отбойным молотком.

— Давай, кончи за мной, — он снова сжал мое горло.

Я закричала, когда оргазм пронесся через меня, как гребаный вихрь, заставляя мое тело сильно дрожать, а мою киску сжимать его член.

Дейн выругался, врезавшись в меня раз, другой, а затем кончил. Я чувствовала, как его член набухает и пульсирует, чувствовала, как струя горячей спермы заполняет меня. Затем силы, казалось, стремительно покинули нас обоих.

Тяжело дыша и дрожа, он уткнулся лицом в изгиб моей шеи. Я скользнула ногами по его бедрам и легонько погладила его по спине, погруженная в оцепенение после оргазма. Мы оставались в такой позе в течение долгих минут.

Подняв голову, он запечатлел нежный поцелуй на моем плече и вытащил свой размягчающийся член. Его взгляд опустился на мою киску, и его глаза отяжелели от чистого мужского удовлетворения.

— Мне нравится видеть, как моя сперма вытекает из тебя.

Значит, мне не нужно спрашивать, жалеет ли он, что не надел презерватив.

Он лег на спину рядом со мной. Перекатившись на бок, я лениво рисовала пальцем круги на его прессе. Теперь в комнате было намного светлее, так что я знала, что скоро сработает будильник.

— Вчера была годовщина смерти Оливера, — сказал он, уставившись в потолок.

Мое сердце упало. Было ужасно потерять брата или сестру. Но Дейн не просто потерял своего брата, он потерял часть себя. С тех пор он жил с этой пустотой, никогда не осмеливаясь позволить кому-либо заполнить ее. Но, увидев, что это признание сделало с ним, у меня возникло ощущение, что в этом было гораздо больше, чем просто горе.

— Надеюсь, ты не винишь себя в случившемся, Дейн, — мягко сказала я. — На твоем месте я бы, наверное, винила себя. Но это было бы неправильно. Ты не подвел его тем, что играл дома, а не с ним на улице.

— Я не играл, Виена, — сказал Дейн удивительно ровным голосом. — Я свернулся калачиком на полу в подвале после того, как отец избил меня палкой по спине, бедрам, ногам и ступням.

Я вскинула голову, когда гнев пронзил меня.

— Черт, он избил тебя палкой? Ублюдок.

— Бэррону нравилось причинять людям боль. Ему нравилось бить нас, но ему было мало просто ударов кулаком. Он заставлял нас часами стоять на одном месте или сидеть в напряженных позах, пока наши мышцы не сводило судорогой. Я предпочитал побои, даже когда он использовал трость.

Какой гребаный ублюдок.

— Разве твоя мать не пыталась защитить тебя?

— Если бы мы обратились к ней за помощью, она бы сказала: «Прими это как мужчина и терпи». Иногда он заставлял ее смотреть, как он бил нас палками, или, когда пытался заставить нас бить друг друга.

Я открыла рот от шока.

— Он заставлял вас всех… — я не смогла закончить предложение; не смогла осмыслить то, что он сказал.

— Виновник должен был стоять на стуле. Бэррон приказывал одному из нас бить его сзади по ногам. Оливер легко справлялся с ударами трости; мы вздрагивали от боли, чтобы Бэррон не заметил. Кент обычно уходил в свои мысли и терпел. Тревис не мог отключиться от происходящего; он рыдал во время и после, что казалось Бэррону забавным.

Боже, этот человек был гребаным монстром. Я обняла Дейна за талию и поцеловала его в грудь, хотя знала, что это его не утешит.

Дейн посмотрел на меня.

— Я отказался причинять боль кому-либо из них, но не думай, что это моя совесть остановила меня. Я даже не уверен, что у меня она была. В некотором смысле Оливер был моим моральным наставником. Я просто так сильно ненавидела Бэррона, что отказывался подчиняться ему. Он был настроен выбить из меня непокорность, поэтому я проводил много времени в подвале. Иногда он пробирался в мою спальню посреди ночи и тащил меня туда, чтобы «дисциплинировать».

Что объясняло, почему он так чутко спал и почему ненавидел, когда кто-то был в его комнате. Я сглотнула.

— Ты ведь это имел в виду, когда сказал, что твой отец виноват в том, что ты не близок со своими братьями. Он пытался заставить вас всех причинить друг другу боль, чтобы не было ни доверия, ни преданности, — и он также стал причиной тому, что они не могут доверять другим людям.

— Разделяй и властвуй, — Дейн облизнул передние зубы. — Людьми легче управлять, когда они не объединены. Причина, по которой Бэррон заставил нашу мать смотреть, заключалась в том, что он хотел, чтобы мы увидели, что она никогда не защитит нас; что нам не к кому обратиться.

Я положила подбородок на грудь Дейна.

— Удивительно, что вы общаетесь друг с другом.

— Я полагаю, это наш способ показать Бэррону средний палец. И, возможно, общее прошлое странным образом связало нас. Но это не родственная связь. Больше похоже на общение выживших вместе людей. И годы, проведенные с Хью, помогли сплотиться. Он дал нам «нормальную жизнь».