Шрифт:
Закладка:
Гутфройнд, как и прочие сотрудники компании, проводил дни, покупая и продавая облигации клиентов по телефону, получая малую толику от каждой сделки. Он оказался ловким трейдером и в 1963 году, в свои тридцать четыре года, был принят в партнерство.
В 1978 году Билли Саломон назначил Гутфройнда главой фирмы и ушел на пенсию. Три года спустя Гутфройнд возник на пороге ист-хэмптонского дома своего друга и наставника, чтобы сообщить, что он продает Salomon сырьевому трейдеру-гиганту Phibro, так что компания сменит название на Phibro-Salomon Inc. Гутфройнд и его партнеры получили от продажи в среднем по 8 миллионов долларов. Те, кто много лет создавал фирму и находился теперь на пенсии, как Билли Саломон, не получили ничего[806]. Один из прежних партнеров говорил об этом как о греческой трагедии про Эдипа, который убил собственного отца.
Так или иначе, Гутфройнд теперь управлял компанией совместно с Дэвидом Тендлером из Phibro. Управлять фирмой вдвоем – это все равно что пытаться уравновесить концы качелей. Когда после продажи бизнес Phibro просел, а бизнес Salomon взлетел, Гутфройнд не терял времени даром. Он вмял свой конец качелей в землю и отправил Тендлера в полет.
Гутфройнд добавил валютное направление, начал заниматься торговлей акциями и андеррайтингом, а также распространил продажу облигаций на Японию, Швейцарию и Германию. В следующие нескольких лет на Уолл-стрит просочились доктора черной магии из академических кругов со своими компьютерами и формулами. Торговый зал Phibro-Salomon наполнился сотрудниками, которые вскрывали математические секреты дробления, упаковки и продажи ипотечных кредитов. Изобретя совершенно новый сегмент рынка облигаций, Salomon (название Phibro-Salomon так и не смогло заменить в сознании людей прежнее Solly, так что от него в 1986 году избавились) за несколько лет превратилась из фирмы второго эшелона в ведущую компанию Уолл-стрит.
Все крутилось в торговом «зале» Solly, прокуренном дворце размером примерно с треть самолетного ангара, заполненного длинными двойными рядами столов, за которыми перед мониторами горбились трейдеры, продавцы и ассистенты с пиццей в одной руке и телефонной трубкой в другой. Ежедневная битва за рынок сопровождалась симфонией стонов, проклятий, воплей, перемежающих фоновое гудение. Эксцентрики здесь были желанными гостями, пока обеспечивали высокий уровень продаж. Между рядами расхаживал, дымя сигарой, Гутфройнд. Завидев сквозь очки в роговой оправе плохое финансовое решение, он рвал бумаги в клочья и бросал их в кучи мусора на полу.
Персонажи из торгового зала Solly доминировали на рынке андеррайтинга облигаций, так что журнал BusinessWeek провозгласил Salomon «королем Уолл-стрит»[807]. В статье о компании говорилось, что в этом месте случались ночи «длинных ножей», если дела шли под откос. В таких случаях Гутфройнд избавлялся от всех, кого подозревал в инакомыслии[808].
В 1985 году прибыль Salomon достигла пика, составив 557 миллионов долларов после уплаты налогов. При этом новые для компании виды бизнеса – в основном торги акциями – не приносили достаточной прибыли. К тому же внутренняя конкуренция начала выходить из-под контроля. Стали увольняться звездные трейдеры, которых переманивали миллионными гонорарами другие фирмы. Чтобы остановить исход сотрудников, Гутфройнд повысил зарплаты. Когда новые подразделения плохо срабатывали, он не расправлялся с ними, а принимал новые пятилетние планы по исправлению ситуации. Под его грозным характером скрывалось мягкое подбрюшье: он избегал трудных решений и серьезных конфронтаций. Постепенно он стал все меньше времени проводить в торговом зале. Пока над компанией сгущались грозовые тучи, он все больше отстранялся от руководства своим королевством. «Моя проблема в том, что я слишком вдумчиво подхожу к человеческим трудностям»[809], – скажет он позже.
В одной из корпоративных историй, опубликованных примерно в это же время, автор заметил: вместо того чтобы принять решение и ожидать его исполнения, Гутфройнд привлекал к делу людей, на которых оно повлияет, и из кожи вон лез, чтобы последствия были для них приемлемыми. При этом он полностью контролировал ситуацию, а его решения после консультаций были окончательными[810].
Впрочем, некоторые из прежних партнеров Гутфройнда, которые теперь стали управляющими директорами, бросали серьезный вызов его авторитету. Выполнив поставленную задачу по расширению деятельности, они начали обвинять его в раздутых расходах, соперничая за территорию, на которой хотели работать.
К концу 1986 года прибыли компании начали сокращаться из-за роста фонда зарплаты, выросшего из-за сорокапроцентного увеличения штата. Управляющие директора, сговорившись, чуть было не свергли Гутфройнда. Крупнейший акционер компании, южноафриканская компания Minorco, потеряла терпение и заявила, что хочет продать свой пакет акций. Гутфройнд не отреагировал, и акции Salomon продолжили волочиться на фоне взлетевшего на 44 % индекса Доу-Джонса. Вскоре Minorco нашла себе покупателя в лице Рона Перельмана, грозного корпоративного рейдера, захватившего Revlon.
Но директора не хотели работать на нового руководителя и его назначенцев[811]. Гутфройнд нажал тревожную кнопку и позвонил Баффетту, попросив выступить в роли белого рыцаря: инвестировать в Salomon и спасти фирму от Перельмана[812].
Это было совсем не то, что владеть компанией, продающей пылесосы. Salomon занималась в основном торговыми операциями, и Баффетту это нравилось. Но, кроме этого, компания протискивалась в сферу инвестиционного банкинга и, уступив с некоторым запозданием давлению рынка, создала банковский бизнес по финансированию поглощений при помощи «мусорных» облигаций. Эту часть работы Уоррен презирал.
Тем не менее, ему была по душе искушенность Salomon в перестройке рынка облигаций в то время, когда хороших идей для покупки акций становилось все меньше[813]. Хотя Уоррен и поносил «мусорные» облигации, он не упускал возможности получить выгоду и занимался арбитражем поглощений: продавал в короткую акции компании-покупателя и покупал долю в приобретаемой компании. Поскольку арбитражное подразделение Salomon приносило большую часть от общей прибыли, фирма представляла собой арбитражную машину. К этому закоулку Уолл-стрит Баффетт испытывал глубокую привязанность и уважение.
Кроме того, Уоррен почувствовал, что Гутфройнд буквально источает отчаяние. Он ответил, что Berkshire купит привилегированные акции Salomon на 700 миллионов долларов при условии их доходности в 9 %[814]. Гутфройнд приказал своим ошарашенным сотрудникам разработать такую ценную бумагу, которая обеспечила бы Баффетту желаемую доходность. Обычно что-то похожее можно было получить только на «мусорных» облигациях.
