Лаура часами бродила по закоулкам усадьбы, вглядывалась в слепые окна и обнимала камни, погружаясь в чужие воспоминания. А затем долго сидела на траве и рыдала, не жалея слез, над родными развалинами, оплакивая и руины своей жизни. Когда она всласть выплакалась и выплеснула накопившуюся боль, то ощутила, как сожаления о былом заменила пронзительная светлая печаль. Лаура и не заметила, что за пару лет повзрослела на два столетия. Она отрешилась от прошлого и примирилась с собой, в ее терзаемой душе наступил долгожданный покой.

Лаура провела в усадьбе полночи и убедилась, что никакие призраки не тревожат эту мертвую землю. Она села в автомобиль и затемно выехала в Варшаву. Когда небо начало светлеть, ее старенькая машина заглохла где-то в бескрайних кукурузных полях. Лаура забралась в багажник и там спокойно проспала рассвет. На душе у нее было легко и свободно.

В один из безоблачных майских дней в самом центре Варшавы их пути наконец пересеклись. Двигаясь в толпе по Иерусалимским аллеям, Лаура увидела идущего навстречу Эдгара и остановилась как вкопанная. Он был одет по-современному – в белую рубашку и светлые летние брюки, волосы собраны в хвост. Глаза Лауры широко распахнулись, на лице отразилась какая-то нереальная смесь чувств, среди которых преобладал детский, ничем не омраченный восторг, а на губах трепетала улыбка. Всей ее мимики не хватило бы, чтобы передать то безмерное счастье, которое она ощущала в этот момент. Эдгар заметил Лауру и тоже остановился, прочитал выражение радости на ее лице и одарил в ответ приветливой улыбкой. Так они стояли, безмятежно улыбаясь друг другу, среди людского потока, который плавно обтекал двоих бессмертных, словно не замечая их существования. Они были вне этой жизни.

– Дзень добры, пане, – сказала Лаура по-польски, подойдя к нему, – я выучила твой язык. Правда, от американского акцента еще не избавилась.

– Это дело времени. Я всегда знал, что ты способная, – ответил Эдгар тоже на польском и галантно взял ее под руку, как будто между ними ничего не произошло. – Ладно, пойдем, моя милая.

Они шли по улице и разговаривали так непринужденно, как если бы расстались только вчера.

– А где ты живешь? – полюбопытствовала Лаура.

– Вон там. – Эдгар показал на небоскреб из стекла и бетона, что возвышался прямо напротив варшавского Дворца культуры и науки. – И приглашаю тебя в гости.

Пятизвездочный отель «Мариотт», построенный в прошлом году, стал одной из первых роскошных гостиниц в городе. Зеркальный лифт вознес их на тридцать шестой этаж, где располагался номер люкс, в котором остановился Эдгар. Комната была просторной, с огромной кроватью и террасой, откуда открывался великолепный вид на красавицу Варшаву. Лаура прошла на балкон и оперлась на парапет, наслаждаясь видом, в то время как Эдгар любовался ею.

На девушке было платье из алого шелка, с вырезом в форме сердца, подчеркнутой талией и пышной юбкой до колен. Волосы мягко струились голливудскими волнами, а на губах пламенела красная помада, оттеняя фарфоровую бледность кожи. Сейчас Лаура выглядела не девочкой, а элегантной маленькой женщиной, хотя на высоких каблуках уже не смотрелась существенно ниже его ростом.

– Красивое платье, – польстил Эдгар и с удовольствием оглядел ее с головы до ног, не упустив ни одной детали.

– Спасибо, – мило улыбнулась Лаура. – Этот оттенок называется bad blood – «дурная кровь». Как ты понимаешь, я не смогла пройти мимо.

Эдгар оценил шутку и внимательнее присмотрелся к своей повзрослевшей девочке.

– А ты изменилась, и не только внешне. Я вижу в тебе какое-то умиротворение, я бы даже сказал, мудрость.

Она пожала плечами и игриво рассмеялась.

– Возможно. Тебе виднее. А еще я научилась ходить на каблуках. И не только!

Лаура скинула туфли, взлетела на узкий парапет и изящно прошлась по нему, как по подиуму.

– Видишь? Я уже не боюсь высоты. Я больше ничего не боюсь!

Она стояла на парапете тридцать шестого этажа, смелая и безумно красивая. Ее платиновые локоны развевались, а струящийся шелк красного платья на ветру облепил изгибы женственной фигуры. Эдгар смотрел на Лауру снизу вверх с неподдельным восхищением.

– Я верю тебе, но лучше слезай. Тебя могут увидеть и принять за самоубийцу.

Он подал ей руку, их взгляды скрестились, и в них воспламенилось нечто земное и чувственное, молниеносно, как искра. Оба тут же оказались во власти неодолимого влечения, которое всегда тлело у них в крови. Лаура неловко оступилась и спрыгнула прямо к нему в объятия. Ниточка, держащая земной шар, оборвалась, и мир полетел в пропасть, когда Эдгар подхватил ее и отнес на кровать. Между ними больше не было недомолвок, взаимных обид и преград. Эдгар и Лаура сплавились телами и душами, стали неделимым целым. Они отрывались от постели, левитируя, растворялись друг в друге, не в силах пресытиться своим полнокровным единением. Их мысли и эмоции с каждым прикосновением передавались через жаждущую плоть, сочились сквозь пылающую кровь, и за несколько часов они узнали все, что произошло за время разлуки.

Эдгар и Лаура в истоме лежали на хрустящих простынях, когда над городом прокатились отдаленные раскаты грома.

– Надеюсь, на сей раз не мы вызвали грозу, – прошептала Лаура, уткнувшись ему в шею. – Нет уж, хватит.

Она накинула белоснежный халат, вышла на террасу и с упоением вдохнула насыщенный озоном воздух. За парапетом клубились грозовые облака, так близко, что их можно было потрогать рукой.

Эдгар подошел сзади и нежно обнял ее за плечи.

– Перебирайся ко мне.

– А ты здесь надолго?

– Не знаю, зависит от тебя. Я не стану кривить душой и признаюсь, что лелеял надежду встретить тебя здесь.

– Здесь, в Варшаве? – уточнила Лаура.

– В этом мире. Но я не искал тебя намеренно. – Эдгар глубоко вздохнул, и в этом вздохе проявилась его вековая вера в неотвратимость судьбы. – Знаешь, если бы сегодня ты прошла мимо и даже не посмотрела в мою сторону, я сделал бы то же самое. Я опасался, что уничтожил в твоей душе светлые чувства ко мне. И уважаю любой твой выбор, хотя не скрываю, мне очень хотелось бы, чтобы ты осталась рядом со мной.

Лаура посмотрела на него с удивлением, будто видела впервые. Ей было внове слышать от Эдгара подобные речи, и она поняла, что за полтора года, минувшие с их расставания, изменилась не только она. Эдгар тоже стал другим и смотрел на нее по-иному, без былой снисходительности. В итоге он разглядел