несчастна, но чувствовала себя несвободной и чужой в этом городе. Даже собственный дом, где она жила с детства, больше не казался ей родным. Лаура не должна была мучиться от перемен, потому что сама хотела стать прежней в том привычном обыденном мире, по которому скучала, пока была с Эдгаром. Но теперь все казалось другим, и Лаура давно стала необыкновенной, не такой, как все, и совсем не той девушкой, какой была раньше. Она видела и воспринимала все по-иному, через призму вечности. Лаура осознала, что для нее настало время двигаться дальше.

На крыльце появилась Джемайма и присела рядом.

– Прости меня, Джемми, – туманно сказала Лаура и обняла сестру, примиряясь и прощаясь с ней, – я решила уехать. Ты отлично справишься сама. Тем более теперь у тебя есть Дэвид.

– Ты хочешь уехать из-за него? Что ты, Лолли, не стоит! – воспротивилась Джемайма. – Неужели ты думаешь, что будешь нам мешать? Если не желаешь жить с нами в одном доме, сними квартиру в Лос-Анджелесе. Или же мы можем отсюда съехать, если тебе нужен этот дом.

– Нет, дело не в Дэвиде, – деликатно объяснила Лаура, – но у вас семья, вы должны строить отношения. Ты теперь знаменитость, ведь выиграла это, казалось бы, безнадежное дело. Тебя ждет блестящая карьера и семейное счастье. А у меня своя жизнь. Когда-нибудь я навещу тебя, возможно, через пару лет. Мне будет интересно посмотреть на племянников, когда они подрастут.

– И куда ты поедешь? – забеспокоилась Джемайма.

– Для начала в Восточную Европу, мне там понравилось. Я уже начала учить польский язык, и у меня неплохо получается. А там видно будет. Я обещаю регулярно тебе звонить и писать.

Джемайме было трудно смириться, что отныне их жизненные пути расходятся, но она понимала, что сестренка выросла и должна сама выбрать дорогу. Одна догадка неожиданно осенила ее.

– Ты едешь к нему?

– Нет, – ответила Лаура, мечтательно глядя на восток, – но не исключаю возможности, что мы с ним в конце концов встретимся. Видишь ли, Джемми, я люблю его, как ты любишь своего Дэвида.

Сестры долго сидели на крыльце, обнявшись и наблюдая, как над калифорнийской Венецией догорает расплавленное золото заката.

Эпилог

Новый Свет

В 1989 году по Восточной Европе прокатилась волна бескровных революций, которые позже историки назовут бархатными. Решительные перемены в социалистическом лагере начались за несколько лет до этого, когда в СССР объявили перестройку и гласность. Летом 1988 года польские власти вступили в переговоры с запрещенным профсоюзом «Солидарность», который поддерживала католическая церковь. Поляки первыми смогли скинуть гнет коммунистической партии. Их примеру последовали венгры, которые летом 1989 года открыли границу с Австрией. Европу лихорадило, раздирало на части, Восточный блок стремительно распадался. Будущее стран Варшавского договора виделось неясным, но заманчивым. Дух свободы опьянял целые народы, и никто не хотел думать о последствиях.

Лаура невыразимо тосковала по Эдгару, его отсутствие ощущалось как черная дыра в груди. Она знала, что когда-нибудь они встретятся, их полюса неминуемо притянутся, но пока предпочитала избегать Румынии. Девушка взяла билет до Вены, откуда со своим американским паспортом без проблем перебралась в Будапешт. Восточная Европа стала самым интересным местом по накалу страстей, и наблюдать за переделом мира было весьма захватывающе.

В скитаниях по Европе потекли месяцы. Лаура погуляла по величественному Будапешту, окунулась в таинственную атмосферу средневековой Праги и отправилась в ГДР. Насмотревшись на нетленные шедевры искусства, выставленные в Дрезденской галерее, она переехала в Берлин, где билось самое сердце революции.

Берлинская стена, построенная в 1961 году властями ГДР, стала символом разделенной Европы, противостояния Востока и Запада, борьбы капитализма и социализма советского образца. Половина Берлина была окружена бетонной стеной, колючей проволокой, минными полями и вышками с вооруженными солдатами, которые стреляли в сограждан, пытающихся бежать на Запад. 4 ноября 1989 года на Александер-плац прошел грандиозный митинг, в котором приняли участие более полумиллиона человек. Немцы скандировали: «Мы один народ!» – и требовали открыть границы. Правительству ГДР пришлось уйти в отставку, а когда объявили о возможности свободного передвижения, народ устремился к контрольно-пропускным пунктам, которые разделяли Восточный и Западный Берлин. Пограничники не ожидали такого наплыва людей, растерялись и в конце концов открыли границу. Тридцать тысяч солдат армии ГДР были в ту ночь приведены в повышенную боевую готовность, но никто, к счастью, не решился применить оружие, иначе полегло бы много народа.

Лауре нравилось стоять невидимой в толпе, улыбаться незнакомцам и упиваться их эмоциями. В ту памятную ночь у чекпойнта «Чарли» она видела, как рухнула Берлинская стена и поток жаждущих свободы людей хлынул на Запад. На следующий день Лаура уже со стороны ФРГ наблюдала, как «Трабанты» из ГДР въезжают в Западный Берлин – их встречали цветами, конфетами и шампанским. Люди на улицах обнимались и плакали, объединенные стремлением выразить беспредельную радость. Чудесное ощущение – присутствовать в эпицентре исторических событий, оставаясь при этом незамеченной и неуязвимой.

У революции имелась и оборотная сторона. В эйфории и неразберихе, в темных подворотнях бедных окраин было невероятно просто находить жертв. Ангельская внешность Лауры облегчала ей эту задачу. Никто не заподозрил бы в восторженной, хорошо одетой студентке опасного городского хищника. Выбирать преступников или беспринципных людей оказалось легко – в революции таких хватало.

Без труда оформив в Германии польский паспорт, весной 1990 года Лаура добралась до Варшавы. Столица Польши никак не походила на прекрасную сказку, но и не казалась задворками Европы. В ней соседствовали блеск и нищета, строились шикарные отели и казино, открывалось множество подпольных игорных домов. Люди выживали как могли: блошиные рынки работали круглосуточно, а на улице Эмилии Платер даже днем стояли проститутки. При этом поляки с любовью реставрировали старые дома на Королевском тракте, которые фашисты сровняли с землей во время восстания 1944 года, стараясь воссоздать каждую деталь по старинным гравюрам. Варшава, вознесшаяся из развалин, была средоточием порока и наивных надежд на лучшее будущее. И Лауре хотелось стать здесь своей, отточить разговорный польский язык и отыскать свои корни.

Их оставалось много в Мазовецком воеводстве – заброшенных шляхетских поместий, до которых никому не было дела. Потратив несколько дней в архивах Национальной библиотеки Польши, Лаура обнаружила сведения об усадьбе Вышинских – том месте, где все началось. Она взяла в аренду старый «Фиат» и долго ехала туда по шоссе, а затем и по разбитой проселочной дороге. Ее встретили безмолвные руины, поросшие густой травой и полевыми цветами. Это была выморочная земля – во время Второй мировой здесь располагался немецкий штаб, фашисты выращивали