Францию в сепаратных действиях, в том, что они, по сути, взорвали союзнический контрольный механизм, что теперь Контрольного совета как органа верховной власти в Германии «фактически уже не существует», и на этом основании распустил его заседание, которое стало последним в истории этого совета.

Как утверждают ряд историков (С.Я. Лавринов, И.М. Попов[474]), в ответ на этот «грубый» демарш советского главкома западные «партнёры» не только обвинили Москву в «слишком энергичных мерах» по созданию «просоветского режима в восточной зоне оккупации», но также заявили, что она разработала некий «всеобъемлющий план» в отношении Германии, к работе над которым была привлечена «специальная комиссия» во главе с рядом членов высшего советского руководства. Причём в состав этой комиссии якобы были включены шесть высших офицеров бывшего германского Генштаба и два бывших члена пронацистской правомонархической организации «Стальной шлем».

Естественно, советская сторона, давно и правомерно подозревавшая западные державы в нечистоплотной игре, была вынуждена реагировать на эти провокации, и не осталась в долгу. Москва приступила к подготовке своего ответа в самом уязвимом для западных «партнёров» месте, каковым являлись коммуникационные линии, ведшие из западных оккупационных зон в Западный Берлин. Скорый ответ советской стороны сразу воплотился в конкретном плане «контрольно-ограничительных мероприятий на коммуникациях Берлина и советской зоны с западными зонами» через введение транспортной блокады западных секторов Берлина, «кроме ограничений по воздушному сообщению». Реализация этого плана, естественно, была возложена на главу СВАТ и главкома Группы советских оккупационных войск в Германии маршала Советского Союза Василия Даниловича Соколовского и начальника штаба ГСОВГ генерал-полковника Михаила Сергеевича Малинина.

Как полагают те же авторы (С.Я. Лавринов, И.М. Попов[475]), Москва надеялась, что подобными шагами «ей удастся сорвать или, по крайней мере, нейтрализовать планы западных держав по объединению и экономическому восстановлению западных зон оккупированной Германии», а также как минимум «ослабить позиции западных держав в самом Берлине». Поэтому уже 25 марта 1948 г. маршал В.Д. Соколовский подписал приказ «Об усилении охраны и контроля на демаркационной линии советской зоны оккупации в Германии», в котором приказал начальнику Транспортного управления СВАГ генерал-майору П.А. Квашнину обеспечить «сокращение до минимума движения пассажирских поездов и транспортов американских, английских и французских войск». А затем, через два дня, в соответствии с новым его приказом «Об усилении охраны и контроля на внешних границах Большого Берлина», были введены существенные ограничения на передвижение людей и транспортные перевозки через берлинские границы.[476] Одновременно американской стороне было предложено срочно эвакуировать все подразделения своих войск связи, расположенных в советской зоне оккупации в городе Веймар. Наконец, в конце марта 1948 г. под предлогом защиты от «подрывных и террористических элементов», действующих на территории западных зон, советская сторона приняла ещё более жёсткие меры в этом вопросе, резко сократив объём движения транспортных средств по всему городу и полностью перекрыв движение всех военных эшелонов из западных зон в восточную.

В ответ на эти действия Москвы генерал Л. Клей намеренно направил в Берлин несколько военных эшелонов и приказал никоим образом не допустить каких-либо проверок и инспекций этих эшелонов с советской стороны. Однако они сразу же упёрлись в советские блок-посты, перекрывшие доступ в Берлин, и в этой ситуации, не дожидаясь указаний Вашингтона, генерал Л. Клей организовал «воздушный коридор» и также перекрыл все виды поставок из западных зон в советскую зону оккупации.

Как считают многие историки (М.М. Наринский, А.М. Филитов, С.Я. Лавринов, И.М. Попов[477]), со стороны Москвы эта блокада, которая в западной историографии получила название «детской блокады», стала своего рода зондажом готовности и решимости западных держав отстаивать свои интересы в Берлине. А поскольку западные державы тут же показали зубы, то через несколько недель всё вернулось на круги своя, то есть в состояние статус-кво. Однако и после отмены «детской блокады» Москва продолжила оказывать жёсткое давление на западные державы с целью заставить их прекратить односторонние шаги в западных зонах оккупации, прямо нарушающие ялтинско-потсдамские договорённости.

Между тем весь период «детской блокады» генерал Люсиус Клей и его политический советник, главный представитель Госдепа США в Германии Роберт Мэрфи продолжали слать тревожные депеши в Вашингтон. В частности, в начале апреля 1948 г. генерал Л. Клей сообщил начальнику Генерального штаба сухопутных сил генералу армии Омару Брэдли и министру армии США Кеннету Роялу, что оценивает действия советских войск в Берлине «как начальную стадию запланированной кампании давления на западные державы» и предрёк в ближайшем будущем возникновение более острого и крупного конфликта. Правда, он умолчал о том, что инициатором этого конфликта станут сами США.

Как считают ряд историков (С.И. Висков, В.Д. Кульбакин, Ю.В. Галактионов, Н. Наймарк[478]), непосредственным прологом к новому, уже «большому» Берлинскому кризису стало проведение западными «партнёрами» сепаратной денежной реформы на территории Тризонии, которая была завалена старыми обесцененными рейхсмарками. Москва знала об этой проблеме и предлагала провести эту реформу во всех четырёх зонах одновременно путём создания общегерманского финансового департамента и центрального эмиссионного банка. Однако, как позже признавался сам генерал Л. Клей, уже в октябре 1947 г. на территории США были тайно отпечатаны новые немецкие марки и к концу декабря 1947 г. 30 вагонов с новыми денежными купюрами в условиях повышенной секретности были доставлены на территорию Западной Германии.

Естественно, сепаратная денежная реформа на территории Тризонии и в западных секторах Берлина, проведённая 18–23 июня 1948 г., резко обострила обстановку во всей Германии. Поток обесцененной валюты грозил хлынуть в советскую зону оккупации, вызвать там гиперинфляцию и полную дезорганизацию экономики. Поэтому в качестве защитной меры руководство СВАГ объявило о запрете ввоза в советскую зону, а соответственно, и в сам Берлин как старых, так и новых «западногерманских» марок. При этом в советской зоне оккупации в срочном порядке была введена своя, «восточногерманская» марка. При этом ряд историков (А.М. Филитов[479]) говорят о том, что ставшие известными в последнее время высказывания И.В. Сталина насчёт действий бывших союзников на «финансовом фронте» на территории Тризонии не очень проясняют ситуацию, поскольку «в них совершенно не ощущается обеспокоенности сепаратной валютной реформой в западных зонах и её влиянием на экономику восточной зоны», хотя именно так всегда аргументировалось установление «блокады» Западного Берлина в советской и германской историографии. Если ориентироваться на то, что И.В. Сталин говорил двум лидерам СЕПГ — Вильгельму Пику и Отто Гротеволю — во время встречи с ними в конце марта 1948 г., где присутствовали В.М. Молотов, А.А. Жданов и Г.М. Маленков, «то можно прийти к выводу, что он поддерживал установку последних на то, чтобы „выгнать“ западных союзников из Западного Берлина», о чём