Именно сюда должны были вскоре придти танцовщицы, и в ожидании их зрители ели, пили, платили рисовальщикам мехенди, чтобы они изобразили хной на ладонях священный знак солнца, и плясали под звуки барабанов и флейт.

Но вот загудели медные трубы, и зрители забыли о сладких пирожках и белом вине, которое согревает изнутри лучше перца, и бросились к площади. Из-за колонн, между которыми натянули полотнища ткани, выходили юные апсары — десятки красивейших девушек, наряженные в короткие, до колен, шаровары. Волосы танцовщиц были распущены, а грудь прикрывали лишь стеклянные или каменные бусы в несколько рядов.

— Вот они, самые вкусные молодые плоды! — закричал кто-то из гандхарвов. Мужчины засвистели и захлопали в ладоши, выражая восхищение.

Особое восхищение вызвала группа апсар, наряженных в красное. С золотистыми украшениями, в ярких одеждах, девушки походили на дочерей бога огня, решивших принять человеческий облик. Каждая группа танцевала по-своему, проходя перед зрителями, огибая площадь и снова возвращаясь.

Но вот танцовщицы в красном заметно смешались, а зрители разразились криками: на площадь вышла еще одна группа танцовщиц. Они были одеты в синие одежды, подобно прародительницам-апсарам, вышедшим из воды, и украшены жемчугом с головы до ног, словно обрызганы морской пеной. Восторги усилились, когда стало ясно, что это не жемчуг, а цветы жасмина. Упоительный аромат сопровождал каждое выступление танцоров в синих одеждах, и красным оставалось уповать только на свое мастерство.

Подчиняясь воле толпы, танцоры покидали площадь, уступая место тем, кто пользовался успехом у зрителей. Наконец остались девушки в красном и жасминовые девушки.

— Не придумали ничего другого, как украсить себя травой? — спросила Джавохири у Анджали, когда в танце они оказались рядом.

— Мы и в траве лучше, чем ты в золоте! — ответила Анджали.

— Не льсти себе, замухрышка. Я лучше тебя, — заявила Джавохири и вдруг ударила ее по щеке. Ударила не больно, играючи, будто сделала еще одно танцевальное движение, но Анджали вспыхнула от обиды, как кокосовая стружка.

Они с Джавохири разошлись в танце и сошлись снова. Анджали вскинула правую руку, чтобы ответить обидчице пощечиной, но Джавохири ловко оттолкнула ее, повернувшись, как волчок, и заливисто хохоча. Веселилась она недолго, потому что тут же получила пощечину с левой руки.

Соперницы обменялись полными ненависти взглядами, прежде, чем снова разойтись в танце по разным сторонам площади.

Едва ли кто-то из зрителей заметил подобные нововведения в рисунке танца. Для гандхарвов и прочих жителей города это была пляска двух красавиц. И зрители с жаром обсуждали ее, без стеснения сравнивая прелести девушек — таких одинаковых и таких разных.

— Я готов истечь соком при одном лишь взгляде на них! — кричал рослый гандхарв, черноусый и смуглый. — Они прекрасны, как звезды, эти малышки!

— А вот та, светлая — она как ладду[1] из белой чечевицы! — отозвался стоящий рядом с ним. — И такая же сладкая, должно быть!

— Ах, эта белая кожа, — причмокнул губами первый. — Сколько еще времени пройдет, пока я смогу ею насладиться!

— Это вряд ли, — хохотнул второй. — Эти крошки пойдут далеко! Готов поклясться, они обе станут дайвики и будут ублажать богов, а не нас с тобой.

— И дайвики можно завоевать, если задаться целью! Подкараулить ее, когда пойдет купаться или на моления — и потребовать то, что полагается нам от каждой апсары по праву.

— А я бы не отказался вкусить и ладду, и тростникового сахара, — размечтался третий, намекая, что кожа Джавохири цветом напоминает темный сахар. — И не отказался бы смешать их на своем блюде!

Эти выкрики Анджали слушала, как в каком-то горячечном сне.

Слушала и не могла понять, что они значили. В школе не уставали повторять, что служение апсары — величайшая честь, которая только может быть оказана рожденной от воды. Но сейчас она почему-то не чувствовала, что удостоилась высокой чести. Наоборот, разговор мужчин показались ей обидными. Она замешкалась и Джавохири, воспользовавшись этим, наградила ее очередной пощечиной.

В толпе мелькнуло грозное лицо наставницы Сахаджаньи. Уж ее-то невозможно было обмануть, как остальных зрителей, и она сразу заметила, как недостойно ее ученицы меняют танец. Она предупредительно вскинула руку, призывая учениц к благоразумию. Неизвестно, заметила ли это Джавохири, но в Анджали словно вселился демон. Пусть наставница грозится, сколько хочет, а она не намерена спускать Джавохири ни одной выходки.

Танец свел соперниц снова, и каждая успела дать другой по крепкой оплеухе. Но Джавохири оказалась ловчее, и дёрнула ожерелье на шее Анджали. Бусы посыпались с оборванной нити, как градины. Стеклянные шарики с разноцветными «глазками» тут же утонули в пыли или погибли под пятками остальных танцовщиц. А у зрителей это происшествие вызвало бурю восторга. Гандхарвы полезли прямо через каменное ограждение, не обращая внимания на стражей, охаживавших их по спинам и рукам тростями.

— Какие грудки! — кричал один из зрителей, указывая на оголившуюся грудь Анджали. — Я буду первый на твоей сваямваре, красавица!

— Меня выбери, меня! — надрывался другой. — Эти манговые плоды должны достаться только мне!

— Раздевайся дальше, красотка! — воскликнул третий, дергая себя за набедренную повязку, чтобы показать, что Анджали следует сделать дальше.

Девушка метнулась в его сторону так стремительно, что ткань синих коротких шаровар вздулась пузырем, и зрители повалились друг на друга от хохота, увидев, как слишком торопливый в наслаждении и зрелищах гандхарв получил от апсары пощечину.

Впрочем, его самого оплеуха не слишком расстроила и прижав руку к пылающей щеке он крикнул Анджали, удалявшейся от него в танце:

— Запомню это, жасминчик! Когда попадешься мне, отведаешь таких же плюх по щечкам… нижним!

— Эй! Это мне она достанется!

— Только после меня! — ответил гандхарв, получивший оплеуху.

Тут на него полез с кулаками мужчина, стоявший рядом, и которому, как видно, тоже хотелось первым добраться до нижних щёчек и манговых плодов. Началась драка, в которую втянулись сначала зрители-гандхарвы, а потом и охранники порядка. Женщины разбегались с визгом, а дети — особенно мальчишки, прыгали вокруг, подбадривая драчунов, или принимались швыряться песком и камнями.

Анджали тем временем устремилась к Джавохири, намереваясь оборвать на ней не только бусы, но и проредить волосы, но между девушками встала наставница Сахаджанья. Схватив обеих за руки, она потащила девушек прочь из круга танцующих.

— Что это вы устроили, пустоголовые попугаихи? — принялась она отчитывать незадачливых танцовщиц, уединившись с ними за колоннами. С площади доносились крики и проклятья дерущихся, музыка вперемешку с испуганными воплями, и гудение боевого рога, которым охранники призывали на помощь своих соратников, чтобы утихомирить зрителей. — Вы совсем обезумели⁈

— Это она начала! — Анджали была вне себя от злости. — Она завидует мне, нахальная обезьяна!

— Завидую? Чему это? — не осталась в долгу Джавохири. — Это ты из кожи лезешь, чтобы тебя заметили. Показала прилюдно грудь — уже и не знаешь, чем привлечь мужчин.

— Мерзавка!

Наставница Сахаджанья едва успела схватить Анджали, когда та бросилась на Джавохири.

— Совсем дикая, — сказала Джавохири презрительно. — Да ее опасно держать в Тринаке.

— Возвращайся на праздник, — велела ей Сахаджанья, — а я отведу Анджали домой.

— Наставница! — воспротивилась Анджали.

— Для тебя праздник закончился, — ответила наставница строго.

Джавохири рассмеялась и побежала на площадь, позванивая браслетами.

— Зачем вы наказываете одну меня? — Анджали чуть не плакала от обиды. — Я не виновата, это она затеяла!

— Зачем ты ведешь себя так? — спросила Сахаджанья. — Апсара должна быть безмятежна, как озеро в спокойный день. А ты устроила свалку на площади.

Они шли по дорожке между кустов, покрытых душистыми цветами. Сахаджанья цепко держала Анджали повыше локтя, будто боялась, что непослушная ученица выкинет еще что-нибудь.

Когда добрались до парка в центре Тринаки, наставница спросила:

— Дальше доберешься сама?

— Доберусь.

— Нигде не задерживайся. Я вернусь. Опасаюсь, как бы твои подруги не устроили ссору с Джавохири.

— Хорошо.

Глядя на расстроенное лицо девушки, Сахаджанья смягчилась и решила её подбодрить:

— Ты еще очень молода, но слишком красива и слишком талантлива, — она откинула со лба Анджали непослушную прядь. — Это вызывает зависть. Всегда будет вызывать. Потом — еще больше, чем теперь. Всегда будут находиться женщины, которые станут отвешивать тебе плюхи во время танца, ставить подножки или портить наряд. И что будет с тобой потом,