как ты, Завельский. Какое право у тебя задавать мне такие вопросы? Что - напустил теперь на себя благости, как приходской священник? Думаешь, что переболел, преобразился, тебе открылась истина о жизни - и имеешь право поучать других? Да, конечно, у меня характер не сахар. Но такой свиньёй, как ты, я не была никогда. В этом своём свинстве ты достиг недосягаемых высот. Так что - нет, хорошим человеком себя не назову; но и плохим тоже, особенно в сравнении с тобой. Я не делала никому особого добра; просто работала, выполняла свои обязанности, приносила пользу, какую могу. Я обычный человек, Завельский... не плохой и не хороший - обычный. Тебя устраивает?

- Понял, - засмеялся вдруг господин консул. - Я - плохой человек; ты - обычный; значит, я буду в аду, ты - в чистилище. И поскольку вряд ли меня опустят на один уровень с Гитлером и серийными убийцами, я скорее останусь пребывать в том круге ада, который ближе к чистилищу; возможно даже, мы с тобой сможем перестукиваться через стенку, а иногда, глядишь, и свидание разрешат - как заключенным в тюрьмах. Так что лучше тебе уже сейчас привыкать к моему близкому соседству.

Я не сдержалась и захохотала - это показалось мне остроумным, и я представила картинку. Завельский не стал откладывать в долгий ящик - тут же предложил:

- Елфимова, а нельзя ли как-нибудь воскресить то, что у нас в молодости было? Ты ломаешься - зачем? Останься в моей спальне уже сегодня. Я женат на тебе, я тебя хочу. Чего тебе ещё нужно? Даже Валентин нас в каком-то смысле на это дело благословил.

- Если бы Валентин был постарше и в курсе произошедшего - он бы благословил тебя бейсбольной битой по башке, - заверила я, на всякий случай отходя подальше. - Как ни старайся - положительных чувств у меня к тебе больше никаких нет. Это такая же правда, как и то, что они были. В отличие от тебя, я не изменилась - и по-прежнему считаю секс без любви невозможным для себя. Так что если твоя проникновенная речь была рассчитана на то, что я соглашусь с тобой спать, как в юности, - твои расчёты не оправдались, извини. Не на ту напал!

Ты ведь ещё и предохраняться как следует не умеешь, добавила я про себя. Но винить бывшего любовника... фиктивного мужа я в этом сейчас не могла - слишком сильно любила Валентина и уже не представляла жизни без него.

- Ну, попытаться стоило, - Завельский с улыбкой поднялся с места. - Вранья в наших отношениях больше не будет - так что честно скажу, что продолжу пытаться уложить тебя в свою постель; сильно не удивляйся.

- Ну что ты. Твоим россказням о том, что ты изменился, я не верю ни на грош, - так что скорее удивилась бы, если бы ты не пытался меня соблазнить, это твоя стандартная практика, - в тон ему ответила я. - Much as I admire your strategy - I'm afraid it just won't work with me. If there's something that I don't enjoy - it's being treated like a toy!*

- Не совсем так, Оксана. И ты во многом неправа. Может, поймёшь со временем. Настаивать не буду - подожду, пока ты сама этого захочешь. И пару слов о деле. Ты понравилась нашему начальству, когда я тебя представил; беседа с тобой произвела на них впечатление, как и твоё резюме. Наш атташе по культуре собирается предложить тебе организовать в Лос-Анджелесском округе ряд мероприятий в рамках твоей специальности: язык, литература... Вроде конкурса стихов, который ты в прошлом году провела у себя на факультете. Консульство выступит споносором. Естественно, эти обязанности будут отдельно оплачены, так что подумай.

- Такое обычно предлагают людям более чинным и солидным, - усомнилась я. - К консульству прикомандировано достаточно специалистов с гораздо более успешным дипломатическим опытом, чем у меня. Там есть кому укреплять международные отношения погружением в культуру.

- Идея! Предлагаю занимательное пари, - совсем по-мальчишески воскликнул наш "свиноконсул". - Если я всё-таки прав, - то...

- И на что поспорим? Неужели на раздевание? На петтинг? На минет? - продолжала насмехаться я.

- Нет. Не так пошло. Всё значительно проще: если ты права - я больше никогда не подниму тему секса.

- Заманчиво. А если выиграешь ты?

- Ты позволишь погладить твою коленку. Просто погладить. Идёт?

Я подумала. Видно, что Завельский меня дразнит... и получает от этого удовольствие. Во мне против воли пробуждалась задорная девчонка, какой я была до всей этой истории - с несчастной влюблённостью, позором, одинокой беременностью...

- Ладно, того стоит. По рукам.

Завельский открыл мне дверь своего кабинета и серьёзно сказал с весёлыми искорками в тёмно-серых глазах:

- Знал, что против такого пари ты не устоишь. Спокойной ночи тебе... и твоим красивым коленкам, Елфимова.

* Не могу не восхищаться твоей стратегией - но со мной она, боюсь, не сработает. Меня не радует, когда со мной обращаются, как с игрушкой! (англ.).

Глава 7. Артемий. На те же грабли.

Вот так соврёшь - хвост вранья за тобой всю жизнь таскаться будет. Как в старой легенде про мальчика, кричавшего: "Волки!".

Правда в том, что я себя переосмыслил и больше так беззастенчиво женщинами не пользуюсь. Оксана мне не верит - могу понять. Заслужил.

История моей давней лжи получила неприятное продолжение, когда на несколько дней по делам в Лос-Анджелес прилетела сестра. Я никогда не был особенно близок ни с ней, ни с нашими родителями, - но всё-таки сестра; да и отношения у меня с её семьёй после болезни стали теплее. У неё тогда переболели сын и муж; она металась, разрывалась между ними - а тут ещё я заразился и скопытился.

Сестрица на сей раз повела себя неожиданно: вдруг ностальгически зацеловала и, ласкаясь, повисла у меня на шее. В этот самый момент хлопнули ворота; я увидел, что входившая было на наш участок Оксана резко повернулась спиной и стремительно направилась прочь.

- Забыл, извини! Забыл предупредить, что сестра на выходных зайдёт, - торопясь за ней, впопыхах объяснял я; Оксана, не сбавляя шага, яростно бросила:

- "Сестра"? Боже, какая пошлость... Отвали к чёртовой матери, Завельский; я завтра же подам на развод и с удовольствием ославлю тебя перед общими знакомыми.