— Ты не особо и поменял их, — скрежетала я зубами, будто пережевывала сердце, слишком уж оно кололо под свитером. — Жрачка, выпивка, баба… У тебя там еще что-то было дополнительное? Вещества какие-то?

— Все же трахать бабу проще и экономнее, чем девушку, потому что девушка сначала вынесет тебе мозг. Что такого произошло за эти полчаса, что ты так на меня взъелась? Я тебя силой, что ли, притащил к себе?

Действительно притащил — на тачке, которую сейчас боком впихнул между сугробами на повороте дворовой дорожки.

— Ты ничего не сделал…

— Сказал?

— Я просто поняла, что случайный секс не для меня…

— А новогодний? — перебил Гай со смешком. — Да ладно тебе…

Я не поняла, кому это предназначалось: мне или собаке, которая наконец прорвалась вперед и приняла елозить у меня на коленях.

— Тогда будет только жратва и выпивка, и это уже неплохо… Я тебя назад не повезу и не отпущу, — сказал твердо, а потом снова растянул губы в улыбке, которая была, конечно, на грани усмешки. — Секс на твое усмотрение. Не больно-то и хотелось…

Дорога закончилась и началась игра в гляделки. Но не выдержав моего серьезного взгляда, он сдался — расхохотался.

— Поль, ну Новый год же! Тебе должно быть стыдно…

— За что? — гладила я его против шерсти и собаку — ровно по шерсти.

— За весь этот спектакль. Поль, серьезно, у меня столько секса в этом году было, что я могу одну ночь перетерпеть. Без проблем, поверь, — добавил он, кивая для пущей важности. — Но я не хочу оставаться один. Один в новогоднюю ночь. Поверь, я знаю, что такое встречать Новый год в пустой квартире. Никогда больше… И тебя хочу лишить этого опыта. Тебе же во благо. Пошли домой, нажремся “Оливье”, упьемся шампанским, а там посмотрим… — и Гай посмотрел на меня очень многозначительно. — “С легким паром” или “В Джазе только девушки”. Или “В бой идут одни старики”, если тебе так хочется лишить эту новогоднюю ночь заслуженной романтики…

— Гай, это все так странно, — говорила я про его слова, а не про декорации нашего с ним знакомства. — Ну, елки… — я потеряла дар речи, возможность нанизывать слова на нить хоть маломальского смысла. — Я не знаю. Со стороны это так глупо… Смотрится…

— Ты права. Сидишь в крутой тачке, с дорогущей собакой на коленях, с сумкой, полной жратвы, и говоришь — поеду домой. Полина, смирись. Это твой Новый год. Тот, который ты заслужила. Смирись. Просто смирись. И пошли накрывать праздничный стол. Нужно еще вытащить с антресоли елку и нарядить. А часики тикают… Тик-тик, тик-так… Скоро Новый год, Поля. Новый. Год. С новым мужиком. Поверь, это очень интересно. Будь я на твоем месте…

Ты б заржал! Ну да… Это ты и сделал. А я по-прежнему смотрела на тебя, набычившись. Не могла иначе. Не умела. Я не сплю непонятно с кем, поэтому сплю одна. И в этом моя проблема. Самая большая. Я просто боюсь. А у страха глаза велики — просто два огромных блюдца с каемочкой из ресниц, нарощенных… Вот дернуло меня наклеить себе эти опахала. Может, это у меня эпохальное знакомство, а я кочевряжусь из принципа. Принципа дуры, у которой все есть, кроме мужика.

— Обещай не приставать! — ткнула я в доступного мужика пальцем, оторвав руку от спины Юпи. — Если решусь, я сама. Ладно?

— У меня есть виски. После шампусика самое оно, чтобы оказаться в горизонтальном положении и не сопротивляться.

— Ты обещаешь?

— Иначе ты поедешь домой? — сузил он большие глаза. — Езжай, тебе же хуже. Ничего обещать красивой девушке я не могу, кроме… Шикарной новогодней ночи, е-мое…

5. Новогодний стол

Е-твое сидела на моих коленях, и я наматывала на запястье кушак от собственного домашнего халатика, точно удавку на шею — тоже, кстати, свою личную.

— В мешок? — спросил Гай, точно все вопросы совместной новогодней ночи решились сами собой, а не им самолично.

В омут — с головой: это то, что он мне предложил и то, от чего я не сумела отказаться.

— Я ее на руках отнесу.

— Неси!

Я прижала Юпи к груди вместе с курткой и выбралась таким макаром из машины, не дожидаясь, когда мне любезно откроют дверь. Гай, скорее всего, даже не собирался за мной ухаживать. Он в это время достал мою громоздкую сумку и какой-то жалкий магазинный пакетик. Что смотришь — говорил его взгляд, когда он поднял на меня глаза, опущенные вовсе не от смущения, а для дела.

— Собаку спусти, а то пол мыть будешь, — без шуток сказал он.

Какие уж тут шутки! Я спустила — аккуратно распуская смотанный кушак. Юпи только и ждала момента, чтобы окрасить местами белый снег в желтый. Гай открыл дверь и пропустил нас в подъезд первыми — собаку я снова взяла на руки.

— Третий этаж — можно пешком.

Можно так можно. Я пошла первой — собака не тяжелая, куртка даже тяжелее, и голова — от дебильных мыслей. На площадке я остановилась и привалилась спиной к железным перилам, пока хозяин открывал квартиру, чтобы снова пропустить меня первой, точно кошку. Ну я и была ей — напуганной, чувствующей безумный дискомфорт на чужой территории.

— Полы с подогревом, так что тапками не заморачиваемся.

Они — никогда? Или мы с ним — сейчас? У него самого тапок на ногах не появилось — правда, носки черные, а у меня — светлый капрон колготок с яркими пальчиками. Ну и что… Новый год, вот я и вся такая новогодняя Полька, елки…

Я опустила собаку на теплую плитку, и Гай тут же снял с нее ошейник и повесил на свободный крючок вешалки — кушак змеей упал на пол и попал прямо ему в ботинок. Я поставила свои сапожки рядом — не пара, не пара… Даже по цвету не сочетаются, не только по размеру.

— Будешь жрать что дают и из чего дают…

На этот раз я сразу поняла, к кому он обращается, потому что на кухне сейчас был только он и