— Почему ты спрашиваешь?

— Слушай, здесь не октябрятский слет и не «угадай-ка». Не тяни кота за хвост. Мне подключить его?

Я сделал движение проводом в сторону распредщита, фотограф замычал, Татьяна торопливо сказала:

— Не надо! Мы занимаемся неприкрытыми. Понял? Выставляем. Мы ошиблись, нарвались на тебя, но ошибиться было легко — ты имел много денег, прикинутый и…

— Отпусти нас. Мы тебе хорошо забашляем. И больше проблем не сделаем.

— Да, но сначала расскажешь. Меня интересуют все ваши шалости, вплоть до последнего дела.

— Хорошо, — устало сказала Татьяна, — Но это долго, и…

— Ерунда, времени у меня много. То есть на хороший рассказ его не жаль.

— Может быть, у тебя времени достаточно, чтобы слушать все эти глупости, однако у меня его гораздо меньше. Доброе утро. Ты забыл завезти ключ, — сказала за моей спиной родственница, — Что ты думаешь со всем этим делать?

Я пожал плечами:

— Да порасспрошу, помучаю немного и отпущу… к богу.

— Только девочку не мучай. Мучать девочек нехорошо. Ее лучше прикончить сразу, — посоветовала она, — Значит, рэкет плюс наркотики… Пожалуй, я пришлю тебе толкового человека, чтобы перевезти этих молодых людей в располагающее к откровенному разговору место.

— Только недолго. Не то мне совсем расхочется их вам отдавать, — нервно сказал я, — Да и клиенты будут терпеть лишнее. Во, а может, вам кого одного хватит?

— Ну да, — с иронией сказала родственница, — И он скажет, что именно он совсем ничего не знает, что он вообще ни при чем и просто гулял по соседству, когда ты его схватил и приволок сюда.

Татьяна, открыв рот, смотрела на родственницу. Видно, зрелище было высший сорт. Я отдал ключ, проворчал:

— Ладно, иди звони чтобы прикатили поживее.

Закрыл металлическую дверь и объявил:

— Как плохо не быть сиротой! Теперь вы будете страдать лишние полчаса.

— Боже, — застонала Татьяна, — Это какой-то дурной сон!

— А ты себя дурным сном не считаешь? Ты не задумывалась на эту тему, понимаю. И не порицаю. Все мы очень нежно себя любим. И чем меньше любим других, тем больше остается для себя. Ну хорошо, я не буду пока что вас убивать. Однако тут валяется несколько подходящих предметов… Например, этот пакет со следами клея. Вопрос нашей викторины: кто из вас — космонавт? То есть сейчас им станет?

Когда спустя четверть часа приехал Ершов, они были донельзя перепуганы. Появление коренастого человека средних лет было воспринято ими с огромной радостью.

Родственница, наблюдая за погрузкой кампании в микроавтобус, прищурилась:

— Неплохая работа. Пожалуй, через год-другой я исходатайствую тебе теплое местечко в Управлении.

— Благодарю, всю жизнь мечтал, — любезно поклонился я, — Ты сейчас туда? Тогда я с тобой.

После этого инцидента я решил, что знакомство со злачными местами Златоглавой пора временно приостановить. Пока я еще куда-нибудь не влез. Похуже.

Дни потянулись однообразно: в проектировке аппаратуры, ночи, естественно, в занятиях по темпоронике, псионике, астронике и другим «-никам», «-графиям», «-метриям» и «-логиям».

Мать дулась на меня дня четыре. Она упорно считала, что слова бандерши — малолетки предназначались ей, а не Рудиной. Да и вообще с Рудиной дело было загадочным — номер телефона, разумеется, знала родственница, но она категорически заявила, что Рудина ей не звонила и не спрашивала этот самый номер. А больше Ленче взять его было негде. Пометив это обстоятельство, я все же не придал ему особого значения. Загадок хватало с разработкой боевых компонентов моего ксенотехнического «железа», познания по которому оказались подозрительно неполными. Причем пробелы зияли именно там, где была наиболее нужна информация для изготовления этих штуковин из того сырья и на том оборудовании, которыми я в Москве располагал.

Ранним вечером десятого августа, соединяя в своей комнате только что полученные с одного из «почтовых ящиков» изготовленные по моим чертежам «железки», я увидел цветное пятно посреди своей комнаты. Как назло, кто-то направился по коридору из кухни в мою сторону. Я подскочил и закрыл дверь. Это оказалась Ма, ее голос сердито осведомился с той стороны:

— Что это за новая манера: захлопывать дверь перед моим носом? Чем это ты таинственным занимаешься, хотелось бы знать?

Я закатил глаза, оскалился и только потом извиняющимся тоном пробормотал:

— Ох, понимаешь ли: денег на проституток не хватает, ну и приходится, заниматься онанизмом. Подожди минут пять, если дело не очень срочное?

С той стороны после заминки донеслось гневное фырканье и удаляющиеся шаги. Пятно между тем приняло очертания Дэвида.

— Вери вэлл, олд бой! — констатировал я, наблюдая, как его проекция набирает сочность и достоверность присутствия. Зазвонил телефон. Мать из кухни крикнула, чтобы я взял трубку. Это звонила родственница.

— Андрей, все осложняется одна наша недавняя знакомая вновь может встретить тебя у подъезда. Ду ю андестуд ми?

— Йоп, мэм. Ее что, отпустили с вашей Lubyanca-Prison?

— Не совсем. Она сама себя отпустила. Вряд ли она к тебе пойдет, и все же будь предельно осторожен. Мы не поняли, как она это проделала. Не думай о новых подвигах. Будь разумным. Ни в коем случае не выходи из дома. До встречи.

Дэв вопросительно покосился на меня. Я положил трубу, осмыслил информацию и присвистнул. Многое встало на свои места. Дэв кашлянул, и я постарался объяснить:

— It is my Grandmother. She send: Huntress, Galaxmen-killer in free. It is last my… a-a… quasi-taxi-girl. So, my granny sure than were big dander for me.[4]

— Lo-ok… — протянул Дэв и присвистнул, — Todays were bad news. What You do it?[5]

— I dont know. What shall I do?[6]

— Really. You not ready find and kill he. But stop! I think, it is our small, were small chance. I go in Russia[7], — решительно сказал Дэвид. Меня даже подбросило:

— You go in cool Russia? Can I help you? Wen shall You go in from?[8]

Дэв принял загадочный вид:

— All comments in message. Wait, give Me small times, please. It is big action.[9]

И исчез. А я воспрянул духом. С партнером мы вполне могли обезопасить себя. И я не сомневался, что где-то в Дэвовом Иллинойсе его может караулить такая же Татьяна. Мне не давало покоя только одно — Охотница не должна была меня отпускать живым. Что у нее на уме? И почему она была соглазна заплатить шесть сотен за баллончик, который по самой грабительской цене стоит не более двух сотняг? Что у нее в