уликами. Даже на работу за контролем перевозок почти «забил». Лишь дважды за неделю отправлялся посмотреть, как происходит отгрузка товара и его прием и лишь по тому списку, что мне выдал товарищ Сталин. Однако пока что следователя, который бы показался мне достаточно компетентным или хотя бы вел допрос без упора на контрреволюцию, а стараясь «вывести задержанного на чистую воду», я не встретил. Что и огорчало и удивляло безмерно. Словно таких или не было, или их тщательно вычистили из рядов ОГПУ.

Мой напряженный график сильно беспокоил маму. Да и тот факт, что я разорвал все отношения с девушками и перестал уделять им внимание, ее напряг.

— Сынок, ну нельзя же так, — причитала она. — Ну не сложилось у тебя ни с Людой, ни с Катей. Не ставить же на себе крест из-за этого?

— Я не ставлю, — вздыхал я. — Просто сейчас у меня серьезное дело, которое требует полной отдачи.

— Серьезные дела всегда будут. Это не повод отказываться от отдыха и встречи с девушками, — не соглашалась она со мной.

Отец лишь посмеивался над переживаниями мамы. А когда она хмуро смотрела на него, отшучивался:

— Природа все равно свое возьмет. Успеет еще Сергуня девок потискать.

На этом фоне приглашение Ильи Романовича к себе я воспринял как отдушину — и отвлекусь от работы, а то и правда что-то замотался, и мама успокоится. Так в принципе и получилось. Правда мама восприняла это, как мою попытку помириться с Людой. И даже «благословила» меня на успешный исход дела. Настя карикатурно повторила за ней, за что тут же получила шлепок полотенцем по руке от испуганной матери. А ну как на людях повторит?

Когда я пришел к Говориным, дверь мне открыла Люда.

— Привет, — улыбнулась мне девушка. — Ты к папе? А он в магазин вышел. Подождешь его?

— Привет. Да, хорошо.

Люда провела меня на кухню, и засуетилась — стала наливать чай и расставлять на столе тарелочки со свежей выпечкой. На ней было легкое ситцевое платье с глубоким вырезом. Я невольно залюбовался девушкой. Когда она ставила кружки и тарелки на стол, то сильно наклонялась, позволяя мне увидеть, что под платьем у нее ничего нет. Мои мысли сразу приняли вполне характерное направление. Только усилием воли сдерживал себя и тут же уткнулся в кружку, стоило Люде наполнить ее. Когда девушка закончила, то уселась за другой край стола и, подперев голову рукой, стала наблюдать за мной. Воцарилась неловкая тишина.

— Скоро он придет? — попробовал я развеять повисшее молчание.

— Должен быстро, если очереди нет, — пожала она плечиком.

Чуть помолчали, после чего заговорила уже Люда.

— Знаешь, а я ведь все твои статьи читаю. Ты так интересно пишешь. Жаль, что мало.

— Работы много, — односложно ответил я, не зная, как себя вести.

— Да, папа говорил.

Нам обоим было неловко. И где Илью Романовича носит? Еще и мамы Люды нет дома. Мы одни. Снова разыгралась моя паранойя, что это девушка попросила отца уйти на время, чтобы мы побыли наедине, но Люда не предпринимала никаких действий. Ни признавалась в любви, ни пыталась оказать какой-то знак внимания. Вела себя, как с обычным гостем, которого нужно чем-то занять, пока отец не вернется. Лишь то, что она одета уж больно красиво, словно на выход, да эти провокационные позы, когда она ставила на стол угощение, меня смущали. Куда-то собралась, а тут я пришел? А позы… может это моя неудовлетворенность такие выверты подсознания выдает? Мама не зря говорила, что у меня давно девушки не было.

Затянувшееся молчание прервал звук открывающейся двери — из магазина вернулся Илья Романович.

— О, Сергей, уже пришел? — весело сказал он, заметив меня в коридоре. — Извини, думал, успею, а там очередь.

Илья Романович передал сетку с продуктами Люде, после чего увел меня в свой кабинет.

— Хотел с тобой посоветоваться, — начал он. — Тут один фильм интересный Владимир Вайншток снял. В целом его одобрили, но хотят несколько сцен в самом начале вырезать. А я вот думаю, что они наоборот нужны. Для показа контраста между западным бытом и нашим. Так-то в этом случае последнее слово за мной, но если в прокате граждане начнут гневные письма писать про эти сцены, то сам понимаешь… — сделал выразительную паузу мужчина. — А мне подставлять тебя не хочется. Все же в Главлите знают, благодаря кому я туда попал. Сам вылечу — то ладно. Но тень на тебя наводить не хочу. Посмотришь фильм? Я организую тебе предварительный показ. Если тебе, как зрителю, ничего там такого уж мерзкого не покажется, то я продавлю одобрение этих сцен. Естественно вся ответственность на мне будет.

Я задумался. Просьба Ильи Романовича понятна, и грело то, что обо мне он то же думает. Поэтому я дал ему свое согласие. Говорин тут же повеселел.

— Хорошо. Когда тебе удобнее? Подберем дату, чтобы это не в ущерб твоим интересам было.

— Созвонитесь с моим секретарем. У него точнее можно это узнать.

— Ого! Уже и личным секретарем обзавелся, — уважительно посмотрел на меня мужчина. — И вот еще что — я хочу еще несколько человек на этот показ позвать. Несколько мнений — это точнее будет. Но последнее слово за тобой.

Я лишь пожал плечами. Понятно, что ему сейчас проявить себя надо и с самой лучшей стороны, вот и старается человек. Хотя о таком можно было и по телефону договориться. Но видимо Илья Романович из тех, кто любит на личной встрече подобные «щекотливые» на его взгляд моменты обсуждать.

Он еще немного расспросил меня, как у меня дела, поделился, как приняли его в организации и как к его новой должности отнеслись его старые коллеги и друзья, после чего мы расстались. Перед тем как уйти, я вновь столкнулся в коридоре с Людой. Она никуда не ушла. Видно ошибся я, когда подумал, что она на выход собралась. Улыбнувшись мне на прощание, девушка пожелала мне успехов в работе и скрылась в своей комнате. Покидал я Говориных в смешанных чувствах.

* * *

Сергей уже давно ушел, а сердце Люды продолжало бешено колотиться. Наконец он не смотрел на нее, как на предательницу, а снова с желанием! И папа выполнил свое обещание — позвал Сережу и подстроил так, чтобы они остались наедине. Люда