– Знаете, мне вся эта мелкота, – начала бабушка, кивая в сторону внука и имея в виду новорождённую дочь Василисы тоже, – напомнила, как рожали Желю. Раза два моя дочь отходила от хозяйства, говоря, что вот-вот разродится. Даже уже звали знахарок, дочь моя лежит, а Желе хоть бы хны – посуетилась немножко и успокоилась. Зато на другой раз, когда в преддверии какого-то праздника Вила выпила браги, Желя вдруг поняла, что пора!..

– Да, вот с тех пор я не пью даже по поводам, а то опять пойму, что что-нибудь пора.

Но воодушевление уходило вместе с оживлением во дворах. Деревенские засыпали, но в доме Азара и Вилы ещё горел свет. Хозяева мыли посуду, а Иван всё рвался помогать, но его как гостя постоянно усаживали на место. Все тянули с трудным, трудным разговором.

– Мама, ты должна вспомнить всё это снова и рассказать ещё раз, – сказала Вила, тени на её лице перебегали из стороны в сторону, следуя за движением огня на лучине.

И бабушка рассказала снова. Про охотников, шум в ночи, огонь, много огня и странную махину с клювом и крыльями. То, что было после, старуха рассказывала обрывочно, и никто за столом не стал её мучить.

Иван пытался узнать про пламенный механизм больше.

– А куда охотники повезли её дальше?

– В сторону большого оврага. Да, должно быть, туда…

Азар выпрямился и сложил руки на столе.

– Значит, они ушли в противную от нас сторону. Там, севернее, почти нет поселений, только временные кочевья.

Гий, до этого молчавший, показался в полутьме бледным и сухим, словно это его, обугленного, вытащили из золы.

– От этого не легче. – Взгляд вора ходил с поволокой, он прикладывал все усилия, чтобы показаться едким и скучающим. – Они быстро расправятся с теми людьми и пойдут обратно.

Все ещё немного помолчали.

Позже, когда огонь стал почти оранжевым, как отравленные бабушкой пирожки, Иван прочистил горло и сказал:

– Что бы ни случилось, мы благодарны вам за гостеприимство. Рано с утра мы уйдём, но не забудем вашей доброты.

– Вы тоже добры, – примирительно сказала Вила, обмениваясь с ними вежливостью. Все вспомнили покойников сожжённой деревни, и что именно Гий с Иваном помогли их похоронить, а потом ещё довели бабушку и Желю до защищённого места.

Но Гий вдруг нарушил всю томность, проговорив:

– Мне нужно идти сейчас.

Желя, до этого разглядывающая игру света в волосах бабушки, повернулась к нему. Он с самого начала показался ей бесшабашным, но чтобы идти одному в ночь, зная, что где-то в окрестностях катится огненная махина, – слишком даже для него.

Гий, казалось, понял, почему девушка так на него посмотрела, и поднял руки вверх, отбояриваясь.

– Если ты поспишь немного, ничего не случится, – сказала бабушка. Она сидела, почти закрывая глаза, и это послужило знаком, чтобы и весь дом засыпал вслед за ней.

И Гий даже не заставил себя просить. После первых же слов Ивана, что в ночи он только заблудится и нарвётся на ещё какие-то беды, вор сдавленно кивнул и лёг в отведённый угол, зажмурив глаза.

Желя, видя в этом ребячество, покачала головой и дала поклонившемуся Ивану одеяло.

Эта ночь будет самой сложной и тихой из всех.

Поутру Желя проснулась из-за шума во дворе. Она выскользнула из-под бока матери и, накинув на плечи бабушкин платок, вышла наружу.

– Коня не можем дать. История слишком странная, и неясно, что может вскорости пригодиться. – Это Азар говорил последние слова Гию и Ивану, снаряжённым в дорогу.

Никто из них не обиделся, и Иван даже понимающе приложил руку к груди.

Потом к ним подошла бабушка с корзинкой в руках.

– Эти пироги тоже отравлены? – спросил Гий шутливо, но лицо его оставалось заострённым и бледным.

– Только часть из них, – подыграла старушка, – станет скучно – сыграйте в загадку: «Умру – не умру».

Гий цокнул языком и всё-таки улыбнулся, принимая корзину.

Покачиваясь от тяжести в голове и сердце, Желя вышла к ним – коса полураспущена, глаза смотрят с прищуром и настороженностью, но в них больше не было той колкости, с которой она глядела на этих двоих весь прошлый день.

– И куда вы шли до этого? – спросила она.

Иван, смутившись, сделал вид, что разглядывает узор мелких камней под своими ногами, а Гий вгляделся в небо с таким видом, словно пытался понять, будет сегодня дождь или нет.

– Ладно, скрытники. Куда вы пойдёте теперь?

– На север, – ответили ей почти хором, и Желя насторожилась опять.

– По рассказам бабушки, туда поехала огненная махина.

Гий помолчал, а когда понял, что девушка не станет пускать эти слова в воздух, добавил коротко:

– Там стоянка моих. Нужно вернуться и предупредить.

Желя понимающе кивнула и больше не стала лезть с вопросами, и спросил Иван, обращаясь к Азару:

– Но что будете делать вы?

– Скоро проснутся другие, я соберу людей, поговорим. – Он тяжело вздохнул. – Хоть я ещё и не понимаю полностью, что творится.

Бабушка, стоявшая рядом, скривилась с таким видом, словно зять угостил её кислым яблоком.

– Вы, главное, не нарвитесь на неприятности, – заключила Желя и нахмурилась, но не сердито, а встревоженно.

Иван, снимая шапку, поклонился Азару, бабушке Мировне и Желе, Гий отделался одним общим поклоном, вид у него был такой, словно он и не спал вовсе. Только в последний миг он посмотрел в лицо Желе дольше положенного, точно ища чего-то, и тут же резко отвернулся.

Желя и бабушка, которых Азар звал обратно в дом, отказались и смотрели, как парни скрываются за холмом. Зять ушёл один, а они, не сумев отделаться от смятения, сели на порог дома и умолкли.

– О чём задумалась? – спросила Желя, положив голову бабушке на плечо.

Дыхание старухи было мерным, спокойным, но потом грудь начала вздыматься всё выше и выше, и девушка поняла, что она плачет.

– Я вспоминаю. – В голосе не было слёз, но щёки – мокрые, капли застревают в глубоких морщинах. – У меня была подруга, ну ты помнишь её. Такая же, как я, древняя. Каждое своё утро старуха начинала со слов: «Господи, поскорее бы Судный день». Наверное, именно из-за этого нрава она дожила до белых седин…

Желя не перебивала бабушку, не мешала вспоминать. Вдруг она поняла, как это было нужно им обоим – поплакать и вспомнить, но не подставляя лук к глазам, а здесь, по-настоящему…

И вдруг, когда Желя почувствовала, что почти задремала на тёплом плече, старуха схватила её за руку и встряхнула.

– Я поняла!.. – прошептала она заговорщицки, приставляя палец к губам. Девушка склонилась к ней низко-низко.

Она приготовилась слушать ещё, но вид у бабушки был слишком возбуждённый, чтобы вспоминать горести последних дней.

– Пока деревня ещё стояла, – шептала бабушка, – ко мне в ночи пришла девушка. Не нашенская. В богатом платье, – она провела руками по юбке, словно показывая блеск дивных узоров, – длинными густыми волосами,