– Давай же! – Ким скатилась на землю, чтобы облегчить вирте путь, – бежим!

В голове гремели слова старой йены о том, о что сторожевые камни с почерневшими от времени рунами – это та граница, которая разделяет миры в момент разрыва. И что крайне важно оказаться с нужной стороны от камней, иначе останешься там, где тебе не место. Разрыв ширился, стремительно приближаясь к граничным камням, жадно отъедая последние мгновения сопряжения Милрадии и Андракиса. Еще немного и они разойдутся до следующей зимы.

На ходу скинув тяжелый плащ, Ким продолжала бежать. Из последних сил, задыхаясь, ловя воздух пересохшими кубами. Она чувствовала яростный взгляд кхассера, прожигающий между лопаток, слышала, как его тяжелые крылья со свистом рассекали воздух. С каждым мгновением Хасс был все ближе, а шанс вернуться домой – все призрачнее.

Тем временем долина менялась, а вместе с ней спадал и защитный полог, укрывающий монастырь от чужих взглядов.

Хасс не поверил бы, если бы не видел своими глазами, как тяжелый остроконечный обломок скалы, выпирающий из земли прямо посреди холма, подернулся сизой дымкой и сквозь него начали проступать очертания здания. Сначала едва уловимые, похожие на галлюцинацию, потом все более явные. Там, где были темные проемы – он уже различал окна и двери, вместо острого обломка на самой вершине – покосившийся шпиль со звездой, заключенной в объятия полумесяца.

Снег продолжал утекать, обнажая покатые крыши строений поменьше – какие-то сараи, подсобные помещения, бани, склады… Дом с разбитым окном под низкой крышей.

Оттуда веяло жизнью, чужим дыханием.

Хасс чувствовал других людей. Много. Все это время они были здесь, прямо у него под ногами. На том самом месте, где он когда-то поймал Ким.

Еще он чувствовал белый яд. Густой, приторный, прикрывавшийся коварной сладостью запах гниения. Он стелился по земле, разливался по воздуху, заполнял собой все вокруг.

Ярость.

Именно это Хасс ощущал прямо сейчас. Дикую, безудержную, застилающую глаза красной пеленой.

Теперь он понял, как жителям долины удавалось столько времени скрываться от его людей. Он все понял.

Надо было поворачивать назад, возвращаться в Андракис, чтобы все рассказать императору, предупредить остальных. Но он не мог упустить Ким. Просто не мог. Не теперь, когда все встало на свои места.

Еще надеясь остановить ее, удержать со своей стороне разлома, он тяжело взмахнул крыльями, поднимая воздушный вихрь, наполненный снежными ошметками. Ударил ей в спину, сбивая на землю

Ким покатилась по снегу, но не остановилась и поползла на четвереньках. Отплевываясь от снега, не обращая внимания на содранные ладони.

– Лисса! – закричала она, и преданная вирта, сомкнув челюсти на плотном рукаве, рывком выдернула ее из снега и рванула дальше, буквально волоча девушку за собой.

До линии совсем немного. Считанные метры.

До Хасса чуть больше.

Он не успевал. Разъединение выкачивало из него силы с такой скоростью, что каждый взмах крыльев становился настоящим испытанием.

Не успевал.

Дальше все происходило одновременно.

Взмах крыльев в отчаянно попытке успеть, всхлип, оглушительный воздушный залп, от которого содрогнулась вся долина, и с вершины граничных скал покатились лавины.

Миры разъединились с громким стоном, освобождаясь друг от друга, скидывая чужие прикосновения и возводя нерушимые границы до следующей зимы.

Пригнув до самой земли гибкий голый ивняк, воздушный удар поднял волну на Сай озере, едва освободившемся от снежных оков, разбил стекла в монастыре. И выкинул на площадь перед ним Ким и оскалившуюся вирту.

***

Ким лежала на земле, раскинув руки и уставившись на яркое, по-весеннему голубое небо. Никаких серых туч. Низких, хмурых, готовых в любой момент разразиться беспросветным снегопадом, никакого завывания ветра. Настоящая весна.

С трудом вытащив старый брегет из-за пазухи она долго смотрела на циферблат, на котором уже отсчитывалось время до следующей зимы.

Все закончилось. Она вернулась. Успела. В последний миг несмотря на то, что Хасс ее преследовал.

Хасс…

Рядом завозилась Лисса. Хлопок оглушил ее, и теперь вирта, кое-как поднявшись на ноги, моталась из стороны в сторону, трясла головой, напряженно водила ушами. Ее форму сейчас было сложно определить. Не зверь, ни лошадь, ни кто-то еще. Все смешалось. Грива поверх острых шипов. Мягкий лошадиный нос и тонкие прорези змеиных ноздрей. Одну лапу венчало копыто, остальные – по три когтя.

В любой момент могли проснуться остальные, выбраться из своих миарт-танов, выйти наружу и увидеть ее.

– Лисса, – прохрипела Ким, с трудом садясь, – Лисса.

Та снова мотнула головой и, пошатываясь, подошла ближе.

– Тебе нельзя так, – голос не слушался, – нельзя быть в таком виде. Не здесь.

В звериных глазах непонимание.

– Тебя…заберут. Если узнают, кто ты. Убьют. Нельзя.

В ответ шипение.

– Нет. Лисса. Не справишься. Ты больше не в Аднракисе. Здесь все по-другому. Таких как ты тут нет. А все, что связано с тем миром местные, как бы это сказать помягче…недолюбливают, – невесело улыбнулась и почесала настороженной вирте между глаз. – Стань лошадкой, пожалуйста.

Лисса снова протестующе заворчала, но все-таки послушалась. С трудом превозмогая слабость, она приняла лошадиный облик.

– Никогда не меняй его, слышишь? Никогда! – Ким прижалась своим лбом к ее и гладила по мягкому носу, – оставайся всегда такой. Для твоей же безопасности. Мы придумаем что-нибудь со временем. Решим, как быть дальше.

Лисса тоненько заржала и тряхнула спутанной гривой.

– Молодец, девочка. Молодец.

Неунывающая вирта уже отошла и сосредоточенно щипала свежие побеги. При этом не забывала то и дело смотреть, на месте ли ее грустная хозяйка.

Прижимая руку к ушибленному боку Ким поднялась на ноги.

Монастырь Россы, все такой же уныло серый и удручающе мрачный, как и прежде, равнодушно смотрел на нее темными проемами разбитых окон. Идти в пустое здание, промерзшее за время зимы, не хотелось, поэтому Ким направилась к обители и дернула за проржавевшую ручку. Все еще заперто изнутри, но если прислушаться, то можно услышать сонные голоса, пробуждающихся послушниц.

Она опустилась на старенькие облупившиеся ступени и приготовилась ждать.

Первый раз в своей жизни Ким видела, как начинается весна в долине. Быстро, отчаянно, словно боясь не успеть. Там, где еще минуту назад чернела открытая земля, уже пробивались тонкие лучи подснежников и стелились свежие побеги огненной травы. На деревьях набухали почки и издалека, казалось, будто на ветви наброшена прозрачная, едва различимая зеленая вуаль. Озеро Сай привычно шелестело волнами, накатывая на песчаный берег, а по черным камням уже торопились деловые муравьи, прокладывая свои первые тропы.

Скоро с зимовки на южных островах вернутся певчие птицы, а пока только бойкие воробьи копошились на вскрывшихся грядках, выискивая пробудившихся