Одного из них поймала вирта. Разодрала и жадно урча съела, не оставив даже костей.

Ким отвернулась, чтобы не видеть это зрелище. Енота было жаль, но каждый выживает как может, а Лиссе нужно было много сил, чтобы вывести их обоих. Она послушно карабкалась по отвесным скалам, перемахивалась чем бездонные ущелья, змеей стелилась по самому краю обрывов. Иногда следовала строго указаниям Ким, которая вела их, чуть ли не каждый миг сверяясь с картой, а иногда своевольно натягивала поводья и сворачивала совсем в другую сторону. И не разу не ошиблась. Спасая и себя, и свою отчаянную хозяйку от гибели.

Именно благодаря ей они избежали столкновения со снежной лавиной, обошли коварно притаившееся в снегу ущелье, нашли узкий разлом, там, где его казалось не могло быть и спаслись от очередного коварного Сеп-хатти.

И Ким благодарила всех богов: и Трехликую, и тех, кому поклонялись в Андракисе, за то, что однажды она завернула в узкий проход между шатрами и нашла раненую вирту.

В последний день перед окончанием зимы Ким не находила себе места. Сумерки уже спускались, а им еще предстояло преодолеть последний перевал и спуститься в долину. Времени так мало, нетерпение и страх остаться среди заснеженных гор толкали вперед, но здравый смысл говорил: остановись, передохни, ночью ты точно свернешь себе шею и погибнешь в нескольких метрах от спасения. И вот они сидели в очередной пещере, дожевывали остатки вяленого мяса, смотрели на скромные язычки пламени, облизывающие закопчённый котелок.

Если все получится, если они справятся, то уже завтра окажутся в долине Изгнанников и о том, ужасе, который она пережила можно будет забыть навсегда.

…У ее ужаса были янтарные глаза, светлые волосы, внушительный рост и разворот плеч. Низкий голос, в котором иногда рокотал гнев, а иногда тихо перекатывались ласковые ноты. У него были сильные руки. Которые могли удержать, если упадешь, могли причинить боль или удовольствие. У него были…

Проклятье, да какая разница, что там у него было? Он останется в Андракисе, она вернется в долину Игнанников. Вот и все. И не о чем больше думать. И жалеть не стоит.

Но тем не менее, именно сожаление стискивало ее сердце холодными когтями, когда ранним утром, она разбила снежный заслон, преграждающий выход из пещеры и выбралась наружу. И никуда было не деться от того сосущего чувства пустоты, что все больше расползалось где-то глубоко под сердцем.

Ей не хватало его…

Давясь от горечи и не смея больше отрицать, она понимала, что Хасс привязал ее к себе, приручил. Он был везде. Внутри, снаружи. В мыслях, в испуганном биении сердца, в каждом толчке крови.

– Ну уж нет, – решительно тряхнула головой, плотнее кутаясь в плащ, – Нет! Идем Лисса! Нам пора. Времени почти не осталось.

Она забралась на спину вирте, и та проворно начала карабкаться по гладкому уступу.

Последний изнурительный подъем и они выбрались на перевал, с которого открывался вид на долину Изгнанников.

– Мы сделали это, – просипела она, чувствуя, как горло свело горьким спазмом, – сделали.

Радоваться было еще рано. Старый брегет безжалостно отсчитывал последние часы зимы, еще немного и пойдет разделение, а им еще предстояло спуститься вниз.

– Давай Лисса, – Ким пригнулась к длинной шее, – нам надо успеть!

Вирта рванула с места. Ей передавалось волнение юной хозяйки, поэтому она неслась во весь опор, перескакивая с уступа на уступ, скользя по крутым склонам, перемахивая через непроходимые завалы. Под ее когтями крошились камни, обваливались валуны, с грохотом срываясь вниз. Она яростно хлестала тонким хвостом и рычала, если из-под лап уходила опора. Изворачивалась и летела дальше.

Их бешенная гонка казалась нескончаемой. Ким казалось, что у нее не осталось ни одного живого места. Бедра, которыми она сжимала бока зверя, дрожали от напряжения, руки, мертвой хваткой вцепившейся в поводья, просто сводило, глаза драло от пыли и порывов ветра, бивших в лицо. Под конец она почти ничего не видела от пелены слез, застилавших взор. Только почувствовала, как Лисса сбавляет ход и останавливается, с хрипом стягивая воздух.

Спуск завершился.

Беглянка утерла лицо краем плаща и, с трудом проморгавшись, посмотрела по сторонам. Перед ними спала знакомая долина, все еще укрытая высоким снегом. Но что-то уже менялось. Ким чувствовала, как вокруг гудел воздух, как глубоко под снегом с тон ему вздыхала оживающая земля. Разъединение миров началось.

Последние минуты убегали, как вода сквозь пальцев, а им еще предстояло добраться до граничных камней.

– Давай, Лисса, – Ким подбодрила тяжело дышащую вирту, потрепав по шипастой шее, – Последний рывок.

Словно прощаясь с прежней жизнь, она обернулась на крутой спуск, на котором они чудом не переломали шеи.

…И замерла, не в силах пошевелиться.

На том же самом уступе, что и в их первую встречу, широко расправив крылья, стоял знакомый песочный зверь и угрюмо смотрел на нее.

Глава 5

Сорвавшись с отвесной вершины, зверь тяжело взмахнул крыльями и устремился за ней. Даже издалека было видно, что его полет недостаточно стремителен и недостаточно ровен.

Второй переход за одну зиму оказался слишком сложным испытанием даже для такого сильного кхассера, как Хасс. Он не успел восстановиться, после прошлой экспедиции, не восполнил те запасы энергии, которые ушли на то, что провести своих людей через коварные перевалы. Вдобавок амулет, которым по наитию пользовалась Ким – высасывал остатки сил. Он мог бы оборвать связь, перекрыть все каналы, но это означало оставить ее без защиты, наедине с Сеп-хатти, который к концу зимы лютовал все сильнее.

Разъединение миров уже набирало силу. Оно не было похоже на мягкую поступь весны с ее звонкими капелями, полноводными ручьями и пожухлым серым снегом. Оно шло резко, с порывами ураганного ветра и надсадным гулом пробуждающейся земли.

Привычный облик долины стремительно менялся.

Снежная толща пошла трещинами. Многометровый белый полог, укутывающий долину долгих сто дней, начал таять, местами проседая и проваливаясь целыми пластами. То тут, то там на поверхность выныривали деревья, недовольно тряся опущенными голыми ветвями.

Ким натянула поводья, не в силах отвести взгляд от крылатой фигуры, спускающейся следом за ней, а потом со всей мочи пришпорила Лиссу. Та испуганно присела, задержалась на мгновение, а потом рванула прочь от темных скал. Ее форма, идеальная для переходов по ущельям, никак не помогала на угасающем снегу. Острые когти вспарывали хрупкий наст, и она проваливалась