дня пешие прогулки по Воздвиженке придётся отменить, – хмуро решила Зоя. – Они отнимают слишком много драгоценного времени, которое я могла бы отдать работе. Я сэкономлю где-то полчаса, если буду заезжать с соседней улицы и оставлять машину возле заднего входа в кафе».

Она взглянула на часики и ускорила шаг.

***

Леонид Семенович умер в последний день августа.

Утром Зоя, обеспокоенная тем, что он не вышел к завтраку, осторожно подошла к закрытой двери его кабинета. Прислушалась. За дверью стояла тишина.

С ужасом поняла, что Леона больше нет. Наотмашь распахнула дверь. Он лежал вытянувшись, с застывшим, заострённым, но каким-то умиротворённым лицом.

Она нагнулась к нему, погладила по волосам, поцеловала в лоб. Потом позвонила по номеру, заранее вбитому в мобильник по настоянию Леона. Какому-то Александру. Тот как будто ждал, сразу взял трубку и ответил, что сейчас приедет и обо всем позаботиться. И действительно, через полчаса, он приехал. Вскоре прибыли какие-то мужчины, представились друзьями Леона, и занялись приготовлением к похоронам.

Остальное Зоя помнила плохо. Она постоянно сидела возле гроба Леона и плакала. Плакала беззвучно, без завываний и всхлипываний. Она пыталась выплакать свою боль, свою покинутость, своё сиротство. Потому что, как только она увидела безжизненное лицо Леона, предельно ясно осознала, что теперь она по-настоящему одинока.

И некому пожалеть, некому предостеречь, помочь и заступиться. И всё невзгоды, печали и трудности будут принадлежать теперь только ей. Единственного человека, с которым она могла их разделить, не стало. Не стало её Леона! Одна. Совершенно одна!

Хоронили Леонида Семеновича по православному обряду, на Старорусском кладбище, самом престижном в областном центре. Почему кладбище так называлось, Зоя не знала.

Она не отходила от гроба. Друзья Леона, пошептавшись между собой, решили ей не препятствовать.

После похорон Зоя неделю не выходила на работу. Каждый день с утра она отправлялась в храм неподалеку и простаивала все службы, горячо молясь об упокоении раба божьего Леонида, а вечерами читала псалтырь по усопшему.

Все сорок дней соблюдала траур, не снимая черного кружевного шарфа. Её никто не заставлял, просто она считала, что так поступила бы дочь Леонида Семеновича. Но Зоя не была ему дочерью. Это ей Леон был вместо отца! И она скорбела всей своей обливающейся слезами, исстрадавшейся душой.

Леон ушёл, но осталась их «Жемчужина». И Зоя сделает всё, чтобы кафе процветало! Она поклялась в этом его хозяину на скамейке возле фонтанчика июльским душным вечером в тот день, когда узнала о его страшной болезни.

***

Кафе встретило её окнами, уныло отражавшими утренний тусклый свет ещё непогасших фонарей. Под ногами чавкало от разлившейся по брусчатке водяной жижи. Зоя обошла кафе сбоку и свернула к двери черного хода.

– «Жемчужина», как и я, наверное, до сих пор скорбит по Леону. Никак не может оправиться, вон, как окна плачут каплями дождя, – пробормотала себе под нос Зоя.

Вытащила из кармана мобильник, и позвонила на пульт охраны, сняла здание с сигнализации.

В кафе стояла гулкая тишина. Технический персонал и повара приходили позднее, где-то минут через сорок.

Зоя поднялась по черной лестнице и направилась к кабинету Леона. Она так и продолжала называть его называть – кабинет Леона.

Несколько дней назад в кафе обедали сотрудницы районной мэрии, потом зашли к Зое поблагодарить. И намекнули, что на кабинете обязательно должна быть табличка с фамилией и инициалами собственника. Но легко сказать!

Зоя понимала, что они правы, но как ей себя представить? Владелец кафе? Или директор? Владелец – как-то нескромно и по-барски, а директор – не совсем верно. «Ладно, с Викой посоветуюсь», – махнула рукой Зоя.

Взглянула на часы.

Вика приходила рано, но не настолько рано, как сама Зоя.

Быстро переодевшись, спустилась на первый этаж. Включила везде свет. Заглянула на кухню, в цеха. Сходила в гардероб – сегодня дождливый день, люди обязательно будут раздеваться. Потом тщательно проверила исправность моек, санузлов, заглянула в каморку для технического инвентаря. Потянула носом застоялый воздух. Чуть поморщилась. Надо сказать уборщицам, чтобы тщательнее прополаскивали тряпки и насадки к швабрам и не забывали про дезинфекцию.

Наконец, Зоя прошла в посадочный зал. В душе заворочалась ностальгия. После смерти Леона она очень мало времени проводила здесь. Всего минут пятнадцать утром и столько же перед закрытием. На большее не оставалось ни сил, ни времени.

В очередной раз бросила взгляд на стрелки наручных часов. Пора возвращаться в кабинет Леона! Сейчас придёт утренняя смена поваров и работников кухни. А потом подтянуться всё остальные.

Она поспешила к лестнице на второй этаж. Но не успела дойти до неё буквально шаг, как дверь черного хода распахнулась и вбежала со сложенным в руках зонтом Вика.

–Привет! – улыбнулась она Зое, стуча зубами.

Зоя ахнула.

– Быстро переодеваться и сушиться! – она сердито взглянула на Вику. – А потом чтобы ко мне. Кофе горячим погреемся!

Подруга тряхнула мокрыми волосами и поспешила в гардеробную для персонала.

«Ну, Вика! Простуды только её не хватало. Тогда совсем мне вешалка!», – пробормотала Зоя под нос, быстро поднимаясь по лестнице.

Она решила сварить кофе, когда Вика уже придёт в кабинет, а пока занялась собой. Мало ли с кем придётся сегодня общаться!

Зоя подошла к шкафу, взглянула на себя в зеркало. Без макияжа она не обходилась. Хотя ещё два месяца назад даже не задумывалась о нем.

А сейчас… лицо слишком бледное, как алебастровая маска. Ввалившиеся глаза, синяки под глазами, сухие губы. Шумно выдохнув, она вытащила из стола косметичку.

Зоя почти завершила колдовать над лицом, как в дверь дробно постучали. И в медленно раскрывшуюся дверь осторожно вошла Вика с миниатюрным подносом в руке, на котором парили две чашечки кофе и вазочка с печеньем.

– Красоту наводишь?! Да неужели?– иронически вскинула брови Вика.– Привыкла я, что ты естеством берёшь! И так яркая, а с макияжем вообще отпад! – закончила она свою тираду комплиментом.

– Про красоту ты загнула, – прошепелявила Зоя. Она держала во рту шпильки, ловко орудуя руками, заново укладывая медные косы в корону и укрепляя шпильками.

– Неужели голова не устает? – фыркнула Вика и раздраженно поморщилась. – И вообще, такая прическа в наше время отстой! Уже раздражают твои косы, постригись давай!

– Голова устаёт, – не стала спорить Зоя, втыкая в «корону» последнюю шпильку. – И ухаживать сложно! Но не постригусь, и не проси!

– Вот упёртая! – махнула рукой Вика и перевела взгляд на поднос. – Давай быстрей кофе пить, а то остывший – это не кофе!

Зоя укоризненно покачала головой:

– Зачем ты принесла кофе снизу? У Леонида Семеновича здесь кофемашина! Как