Шрифт:
Закладка:
— Это плохо… — бородач откинулся на спинку стула. — С твоего языка опять срываются слова, которые мои уши не хотят слышать. Помнишь, что я тебе говорил на этот счёт?
— Пощади… Дай мне ещё один шанс!
— Хм… Будь по-твоему, Льюис, — Бальтазар открыл ящик письменного стола и извлёк из него кинжал с волнистым лезвием. — С одной оговоркой. Я больше не услышу от тебя плохих новостей: ты отрежешь себе язык. И не заставляй меня долго ждать, — он кинул клинок на пол и перевернул маленькие песочные часы на столе.
Первые несколько секунд воин стоял в ошеломлении. Потом, подняв дрожащими руками кинжал, принялся за дело. Вытянутый пальцами язык постоянно выскальзывал и протестующе втягивался в рот. Рассекавшее плоть лезвие приносило мучительную боль. Сбивчиво дыша и время от времени постанывая, Льюис орудовал кинжалом. Однако, несмотря на стекавшие по подбородку струйки крови, ему хватило духу лишь немного надрезать язык.
— Время вышло! — рявкнул Бальтазар, когда верхняя колба песочных часов опустела.
Лучник припал на колени и, давясь кровью, невнятно проговорил:
— Я не могу… Пощади…
Бальтазар поднялся из-за стола, привычно одёрнул камзол. На опоясывавшем его чёрном ремне висели небольшой молот и длинный остроугольный крюк. Последний напоминал боевой вариант гарпуна.
— Твой рот опять разочаровывает меня… — недобро изрёк седовласый, приближаясь к напуганному воину. — Встань с колен, червь! — он рывком поднял Льюиса за горло и прижал к стене.
— Я найду его, Бальтазар… Найду… — севшим от паники голосом прошептал стрелок.
— Льюис, Льюис… У последнего шанса есть одна особенность, — Бальтазар забрал клинок из ободранной руки и похлопал дрожавшего лучника ладонью по щеке: — Его нельзя получить дважды! — он резко вонзил кинжал тому в живот.
Воин заорал, и почти сразу мощный удар молота, что пришёлся по искривлённому болью рту, оборвал крик — по деревянному полу с шумом разлетелись осколки зубов. Нижняя челюсть лучника повисла вертикально, обнажив разорванные мышцы и заливая всё вокруг ручьями крови. В обрамлённом разбитыми губами багровом месиве извивался надрезанный язык, но вместо крика ужаса из недр глотки выходило лишь мерзкое бульканье. Стрелок упал, громко мыча и корчась в предсмертных муках. Бальтазар достал из кармана белый платок и, протирая им молот, крикнул в сторону двери:
— Грок!
В комнату вошёл северянин в броне из волчьих шкур и стальных вставок, что утопали в гладком сером меху. Тяжёлый взгляд Грока подчёркивали ярко выраженные надбровные дуги и татуировки в виде линий, искусно покрывавшие его лицо. Среди распущенных бурых волос варвара особо выделялась передняя прядь, заплетённая в небрежную косичку. Промёрзлые ветра Грондэнарка воспитали воинственный и бесстрашный народ. Даже в самые суровые времена, когда ломоть строганины считался невиданной роскошью, северяне не только сохраняли свою непреклонность, но и одерживали победы в кровавых сражениях. Отгремело немало войн, прежде чем другие государства признали мощь и независимость ледяного королевства.
— Твой собрат по оружию разочаровал меня. Ты же не повторишь ту же ошибку? — бородач кивнул в сторону своей жертвы. — Прикончи его.
Льюис стонал и медленно отползал в дальний угол комнаты, когда секира варвара вонзилась ему промеж лопаток — хрустнувший лук разлетелся на две части, а сгусток крови, вырвавшийся из подобия рта, забрызгал стену уродливой кляксой. Воин перестал шевелиться — лишь изредка подрагивали пальцы на руке.
Грок выдернул оружие из спины убитого и посмотрел на бородача.
— Возьми Конрада, Гинли, Индрикена и двух новеньких. Принесите мне голову того смельчака, — Бальтазар повесил молот обратно на пояс. — И заставьте его помучаться перед смертью.
— Считай, что он уже труп, — негромко, с колючим акцентом изрёк Грок и направился к выходу.
* * *
Новый день постепенно вступал в свои владения. Яркие лучи света, падавшие сквозь кроны деревьев, пронзали лёгкую дымку, что ещё оставалась после утреннего тумана. Радостные птичьи трели разносились по всей округе, предвещая ясную солнечную погоду. Путники поднимались на крутой холм, поросший молодыми деревьями и кустарником. Тёплый ветерок легонько развевал чёрные волосы Джона, когда он нарушил долгое молчание:
— «Бездушные»… Кто они?
— Серьёзно? — Рэксволд изумлённо посмотрел на следопыта и остановился. — Да ладно, не может быть! — сверлил невозмутимого мечника карий взгляд. — Ох… Кажется, он не шутит, Алан. Из каких же далёких краёв ты пришёл, раз не слышал о «Бездушных»?
— Из богами забытых далей, где я подыхал от жары, коченел в снегах, а одним днём чуть не сорвался в пропасть. Чужбина настолько же неприветлива, насколько удивительна, — усмехнулся Джон, на миг вспомнив своё путешествие.
Странствия увели следопыта далеко за Бескрайнее Море. Пять долгих лет его путь пролегал средь жарких песков Аль Херона, студёных равнин Грондэнарка и пронзавших небо гор Виверхэля. Повидав немало диковинных мест и странных культур, Джон принял твёрдое решение вернуться в Эльтарон. Через неделю он уже находился на торговом судне, бодро рассекавшем огромные волны. А спустя месяц, когда его нога ступила на берег лесного королевства, с радостью рухнул в объятья диких трав и наконец почувствовал себя дома.
— А чего вернулся? — поинтересовался Алан.
— Не знаю. Наверное, старый следопыт просто соскучился по родному шелесту лесов, — улыбнулся Джон.
— Только ветер, шелестящий листьями, уже совсем не тот… — Рэксволд покрутил головой, чтобы размять шею. — Теперь он разносит вонь зверей, что рыскают среди нас в человеческом обличье.
— Ты о «Бездушных»? — следопыт поставил ногу на небольшой замшелый камень. — Да, такой жестокости я не видел со времён гражданской войны…
— О них самых, — ассасин презрительно сплюнул. — Никто не знает, откуда взялись эти выродки, но они очень быстро подмяли под себя весь преступный сброд и запустили свои когти в большинство торговых путей. Чтобы не было сомнений в серьёзности их намерений, они сожгли несколько поселений вместе с жителями. Те оказались слишком бедными, чтобы заплатить за свои жизни. Теперь практически все деревушки Западного Побережья обеспечивают себе безопасность звонкой монетой. Запуганные крестьяне предпочитают жить впроголодь и трястись от холода, нежели заживо гореть на кострах. И их можно понять: бороться — бесполезно, уйти — некуда. Власти крупных городов пытаются изловить разбойников, но они, словно призраки, растворяются в дремучих лесах. Когда банда была ещё не так известна, в Энсиле публично казнили рекрута «Бездушных». Ответ не заставил себя долго ждать: уже на следующий день неизвестные отравили один из городских колодцев и повязали на его ворот серую ленту. Ядовитая водица выкосила немало народу. Узнав о столичном инциденте, король срочным указом утроил награды за их головы. Было много желающих пополнить карманы золотом, но на моей памяти ты первый, кто вернулся с головами подонков, а не потерял свою. С каждым годом эта проблема становится всё глобальнее.
— Не думал, что всё настолько серьёзно, — подивился рассказу следопыт.
— Серьёзнее, чем ты можешь себе представить. В Тихой Лагуне капитан стражи прилюдно назвал «Бездушных» помойными крысами. На следующую ночь он бесследно пропал, а по утру части его тела нашли развешенными на дереве напротив городских ворот. Местные до сих пор вспоминают перевязанный серой лентой отрезанный язык. Не думаю, что Люций Дорвертан долго протянет после своего выступления в Басторге. Королевство на пороге новой войны. Добро пожаловать домой, Джон! — радостно воскликнул ассасин и рассмеялся.
— Да уж…
Путники продолжили восхождение. В какой-то момент следопыту показалось, что он увидел маленькую птичку с белыми глазами на одной из ближайших веток. Только рассмотреть её не удалось: птица вспорхнула и затерялась в зелёной листве.
* * *
В просторном шатре правила бал сухая тишина. Клубящийся дымок, что поднимался струйкой от маленькой жаровни, наполнял помещение дурманящим запахом благовоний. Едва ощутимый сквознячок робко покачивал пучки свежих трав, развешенные по кругу под потолком. На взлохмаченной шкуре, закрыв глаза, сидела старая женщина. Её морщинистое лицо отражало полную безмятежность. В седые волосы, стекавшие с макушки серебристым водопадом, были вплетены зелёные ленты и разноцветные бусины. Ведунья не шевелилась — лишь слабое дыхание выдавало в ней искорку жизни. Вдруг она подняла веки и, глядя в пустоту белёсыми, мутными глазами, прошептала:
— Resondre natsaro kondrokula.
Женщина ударила в медный гонг — в шатёр вошёл юноша в набедренной
