Нищий обошёл ярмарку по краю, нырнул в малолюдный переулок. Прошкандыбав мимо кузницы и лавки пряностей, он остановился у продуктового склада, чтобы порыться в выставленных у стены отбросах. Большой треснувший ящик с горой мягких овощей источал кисловатый запах. Разогнав мух, бродяга перекопал подгнившую картошку и нашёл под ней раздавленный помидор. После застарелых сухарей и рыбной требухи, что ему довелось раздобыть с утра, томат можно было причислить к разряду вкусного обеда, пусть и весьма скромного. Полакомившись находкой и вытерев руки о штаны, оборванец похромал дальше.

Улица заканчивалась закутком с каменным колодцем — одним из девяти, расположенных в городе. Однако, в отличие от других, этот колодец пользовался меньшей популярностью: узкая тупиковая улица создавала массу неудобств владельцам телег, да и близость трущоб часто собирала вокруг него всякий сброд. Поэтому сюда ходили лишь жители окрестных домов и труженики заведений, что располагались неподалёку.

Нищий дошёл до конца улицы. Как он и предполагал, у колодца никого не было. Остатки воды из стоявшего на бортике ведра приятной прохладой прокатились по горлу. Можно было приступать к задуманному. Поозиравшись по сторонам, бродяга сунул руку за пазуху, но тут же отдёрнул её, моментально среагировав на скрип открывшейся за спиной двери. Из соседнего дома вышла краснощёкая, пышная женщина в жёлтом платье и с парой вёдер в руках.

— Нашла время выползти, — оглянувшись, пробухтел оборванец.

Он сместил на изуродованную половину лица свисавшие сосульками волосы, подпёр плечом ближайшую стену и поднял непринуждённый взор к порозовевшему небу. Подойдя к колодцу, горожанка сбросила в его недра стоявшее на краю ведро, которое отозвалось из тёмной глубины эхоподобным всплеском. Слыша, как быстро наматывается на ворот натянутая цепь, нищий скосил глаза на женщину. Круглолицая особа крутила железную ручку без единого усилия да с такой скоростью, что вся подъёмная конструкция ходила ходуном. «Такая, наверное, могла бы и быка голыми руками задушить, если бы тот ей чем не угодил», — подумалось бродяге. И он был недалёк от истины: Брунгильда, жена мясника, таскавшая и разделывавшая туши наравне с мужем, на недостаток силы не жаловалась.

Совершенно неожиданно она бросила встречный взгляд, и оборванец спешно отвёл взор к вечернему небу. Басторг, как и любой большой город, был многолик: не все соседи знали друг друга, не говоря уже о никому не нужных нищих, среди которых каждый второй страдал хромотой или притворялся колченогим для выманивания денег у сердобольных прохожих. Однако проклятая отметина на лице делала внешность бродяги слишком запоминаемой, и он надеялся, что надёжно спрятал её под волосами. От волнения державшая клюку ладонь вспотела — Меченый переложил палку в другую руку. Он уже устал пялиться на сиреневое небо и не мог дождаться, когда горожанка уберётся восвояси. Услышав наконец удаляющиеся шаги, оборванец уронил взгляд на спину несущей вёдра женщины. Мешкать было некогда: в любой момент на улице могла нарисоваться ещё одна нежеланная персона, а в предзакатный час стража уже плотно закрывала все колодцы. Нищий приблизился к зиявшей чёрной дыре и достал из-за пазухи холщовый свёрток. Он извлёк из него травы, когда резко упавшая на плечо рука развернула его внезапным рывком. Перед ним стояла всё та же горожанка.

— Ты чего это удумал? — подозрительно спросила она, видя, как бродяга прячет руки за спину. — Что там у тебя? А ну, показывай! — строгий взор Брунгильды буквально сверлил его насквозь.

— Это-то? — оборванец достал из-за спины пучок длинных остроугольных листьев. — Хохотайка обыкновенная. Решил вот народ порадовать. Не серчай, красавица, я же не со зла…

Нечистые на руку владельцы таверн иногда использовали дурман-траву для увеселения своих посетителей, чтобы буйные завсегдатаи больше смеялись, чем дрались друг с другом, разнося всё вокруг. Добавленный в алкоголь, настой гарантировал хорошее настроение на два-три часа. По окончании эффект эйфории нередко вызывал сильную усталость, что тоже было на руку хозяевам: опустошив карманы, выпивохи сами брели домой, освобождая места для новых клиентов. Но облегчать себе жизнь могли далеко не все питейные заведения, считавшие приемлемым этот способ избегать погромов: пучок хохотайки стоил увесистую пригоршню серебра. Природа тоже ценила отменный юмор. Внешнее сходство растения с дешёвой моровой травой, служившей прекрасным средством для травли крыс, доставляло немало проблем начинающим травникам.

Женщина упёрла руки в бока:

— Ты думаешь, я не смогу отличить хохотайку от моровой травы, скотина? Отравить тут всех решил, разбойничья рожа⁈

Непрерывно глядя ей в глаза, бродяга осторожно сдвинул большим пальцем верхушку клюки, обнажив сантиметр лезвия. Однако, заметив боковым зрением идущего неподалёку прохожего, бесшумно опустил ножны, позволив скрытому клинку и дальше покоиться в древесине.

— Что⁈ И сказать нечего⁈ — Брунгильда съездила ему кулаком по морде и закричала: — Стража! Разбойник! Отравитель!!!

Нищий хотел убежать, но вцепившаяся в лохмотья бой-баба стала отвешивать ему звонкие оплеухи:

— Я тебе сейчас устрою хохотайку, я тебе покажу красавицу, сучий ты потрох!

Подоспевшая стража застала лежавшего калачиком оборванца, над которым с закатанными рукавами стояла женщина.

— Вот, полюбуйтесь, — она указала на рассыпанную по брусчатке траву. — Хотел яда в колодец сыпануть. Я этого дуролома быстро просекла: глазки бегают, ножки подгибаются, того и гляди, пакость какую сотворит.

— Я ж не знал, что она ядовитая! — негодуя, завопил бродяга. — Человек у города предложил мне золотой за то, чтобы я подбросил веселящей травы в колодец. Он сказал, это лишь безобидная шутка.

— Капитан разберётся, — стражник поднял нищего за шиворот. — Если выяснится, что ты лжёшь, тебя повесят. А если и взаправду такой дурень, лишь высекут плетьми.

Грязный мужичок демонстративно захромал, всем своим видом показывая, что не может стоять без клюки, и солдат разрешил ему поднять её. Второй страж, аккуратно собрав траву, посмотрел на женщину:

— Благодарю за бдительность и неравнодушие. Зайди через час к Люцию Дорвертану. Расскажешь всё поподробнее. Ну и, скорее всего, получишь какое-то вознаграждение.

Горожанка кивнула и побрела в сторону стоявших неподалёку вёдер.

— Шевелись, — сказал первый стражник, толкая бродягу в спину. — Время шуток прошло.

* * *

На макушках деревьев алел безоблачный вечер. Верхушки крон ещё купались в остатках дневного тепла, но в глубине, под толщей листьев, уже давно веяло ночной прохладой. В потемневшем лесу пахло гнилыми растениями. Отчасти от того, что путники второй час подряд топтали обширное болото, так и норовившее утащить кого-нибудь под чавкающую сплавину. Едва они оставили его за спиной и порадовались твёрдой земле, как где-то поблизости раздался протяжный вой.

— Только волков нам и не хватало, — Рэксволд положил ладони на рукояти кинжалов.

— Это не волчий вой… — подняв руку, Джон изобразил странный знак: четыре пальца были согнуты, а кончик большого прилегал к краю ладони. — Друиды, — пояснил мечник. — «Медвежья лапа» всегда обозначала следопытов. Мы им не враги.

— Коли они ещё это помнят… — пробурчал ассасин.

— Если бы не помнили, мы бы уже увидели предупреждающую стрелу, — Джон продолжал держать руку поднятой. — Они не очень любят чужаков.

— Меня мало интересуют их предпочтения, — раздражённо бросил Рэксволд. — Пусть они и считают эти земли своими, но по факту они принадлежат королевству.

Некоторые летописцы утверждали, что друиды не всегда были отшельническими племенами и несколько веков назад жили бок о бок с людьми. Поговаривали, что они ушли в глухие леса только после исчезновения магии, хранителями которой когда-то являлись. Но за всё время никто из ныне живущих великих умов так и не смог найти следы существования магических чар. Все прорицатели и колдуны в итоге оказывались скользкими пройдохами или искусными фокусниками. Поэтому само понятие «магия» уже давно не воспринималось всерьёз — историков, поддерживавших эту теорию, с каждым десятилетием становилось всё меньше. Для большинства людей друиды были лишь обитавшими в глубинах леса дикарями.

К путникам из зарослей вышла маленькая девочка в светлом льняном сарафанчике и тонких верёвочных сандалиях. Заплетённые в две косички волосы украшал венец из болотного ириса. Она что-то несла в ладонях и широко улыбалась. Джон опустил руку.

— Серьёзно⁈ — воскликнул Рэксволд. — Они послали к нам ребёнка?