Шрифт:
Закладка:
Фиби выключила проектор. Они подошли к очередной стойке бара (сколько же их тут?), и он узнал комнату Ильи из «Чемпиона». Без лишних вопросов стал готовить кофе, потом сел на высокий барный стул, ожидая, что она подойдет.
Фиби уже понимала, что это будет их последняя игра, все в ней трепетало, дрожало, дышало любовью и нежностью. Она подошла, вложила ему в руку свои пальцы, прижала к себе его голову.
– Давай вместе забудем текст, – попросила она.
Он поднял голову, дотянулся до ее полуоткрытых губ, целовал их долго, самозабвенно.
Она слегка отстранилась, чтобы посмотреть в его глаза.
– Что ты там видишь?..
– Себя…
Еще поцелуй, жилы на шее напряжены, кадык ходит ходуном, как поршень.
– Так что же, все-таки, было дальше?
– Ты хотела сказать – что будет дальше?..
Они стояли обнявшись, прижимаясь, иногда меняя положение рук.
– Я много раз представляла себе это, а ты?
– Ммм… нет… мне было незачем. Я не был влюблен в Лизу Кореневу.
– А в кого был? Наверное, в Марину?
– Ты все про меня знаешь. – Было слышно, как он улыбнулся где-то у нее за ухом. – Может, ты нимфа… или русалка?
Он гладил ее волосы, целовал в висок…
… и испытывал такую нежность, что хотелось стать перед ней на колени и целовать ее маленькие пальчики один за другим… и одновременно – почти невыносимое желание ее всю зацеловать, раздеть, разорвать эти пуговицы, и быть с ней… прямо тут, на стойке бара…
– Так ты уже придумал, как они добрались до постели?
– А если придумаю… оно сбудется?
Нежно-нежно, чуть касаясь губами прелестной шейки…
– Что?
Она подставила ушко…
– То, что я придумал.
Лизнул это ушко…
– А ты хочешь, чтоб сбылось?
Откинула голову назад, залезла руками под его уже расстегнутую рубашку…
– Да…
Стал жадно целовать в шею.
…всю обцеловать, пуговицы долой, боже, задохнусь от желания…
– наш договор… скажи «я хочу»… сам скажи…
– я хочу…
– хочешь меня?
– хочу тебя… с ума схожу… – без остановки говорил какие-то безумные слова, – это ничего, что я разговариваю?.. всю тебя зацелую, да? ты ведь хочешь?..
– хочу… всего, что ты умеешь…
Целует… стонет, дрожит… обожаю ее… кричит, как в первый раз… нет, ей жестко… не выдержит…
Он поднял ее, понес к роскошной постели с какими-то немыслимыми серебристыми простынями, уронил в них, содрал с себя остатки одежды…
Это безумство продолжалось долго, ей казалось, бесконечно, он вытирал пот с нее и с себя серебристыми тряпками, кусал и целовал ее плечи, губы, стонал и кричал, в самом конце так громко, так сладко кричал…
Андрей Дашков, «звезда востока», многократный секс-символ страны, до сих пор ни разу в жизни не мог себе этого позволить! Дома были теща, дети и никакой звукоизоляции.
Наконец, он с рычащим стоном рухнул на нее, подмял под себя, попытался поцеловать, но, не донеся поцелуя до цели, уснул мертвым сном.
Фиби полежала немного под ним.
На мне спит мой любимый мужчина, мой первый любовник… и мне это совсем не удивительно, так и должно быть.
Потом стала осторожно выбираться.
– Тяжелый какой, когда спит, – шепнула она, – солнце мое, единственный мой…
Фиби уже давно решила: если он захочет ее, если он сделает ее женщиной, то навсегда останется для нее первым и единственным мужчиной в ее жизни.
И как это осуществить, она тоже уже придумала.
Как описать счастье? Не «вообще», а конкретное счастье двух конкретных людей? Когда ничего особенного не происходит, все так же, как и вчера – но все иначе! Все, что она говорит – чудесно и неповторимо… Все, что он делает – невыразимо прекрасно… Все предметы вокруг наполнены новым смыслом, и вся природа только и делает, что воспевает и отражает их счастье!..
С утра они пошли на пляж, валялись там на песке и целовались, как безумные. Потом он показывал ей акробатические трюки, прыгая с обрыва, а она пугалась и смеялась одновременно.
Они не думали и не говорили про «завтра». Оно не существовало в их реальности. Тут была только нежность, ласка, восторг и обожание… Тут было бесконечное «сейчас».
Они совсем перестали играть в фильмы – зачем? Теперь эти игры уже не нужны, ведь они стали самими собой, и пользоваться подсказками… ну это как-то глупо, правда?
Нельзя сказать, что они говорили о чем-то значительном, но все, о чем говорили, оказывалось самым важным и глубоко волнующим именно в эту минуту.
– Я, когда письмо получил, вообще был в шоке! Два дня ходил думал.
– А что ты думал? Что это сумасшедшие какие-то или маньяки?
– Ахаха, была такая мысль. Потом решил рискнуть. Я ж рисковый парень, а?..
Поднял на руки, закружил. Ну и что ж, что как в кино, мне-то какое дело?? Люблю… люблю и все!
– Я же читала папино письмо, оно такое… суховатое получилось, но в конце он так искренне попросил, и я подумала, что ты приедешь.
– Ну, я не потому приехал, что кто-то попросил.
– Знаю, знаю, ты у меня рисковый парень!..
У меня. Девочка моя прекрасная…
– Эй, ты куда?.. вот как поймаю сейчас кого-то!.. задушу и съем!..
Пили саке под навесом, у бассейна. Он рассказывал про недавние съемки «Гримера», как ему не нравилось играть самоубийство и лежать потом в гробу, намазанным белым кремом. То ли дело «Удача», там было так весело, все постоянно ржали над его хохмами и штучками.
– Что? Конечно, сам придумываю, так интересней – в сценарии же только текст, и то не всегда подробно. Эй, ты что делаешь?!
– Снимай это все.
– Прямо тут?
– Но здесь же никого нет!..
Они целовались, носились голые по дому, где-то останавливались, что-то пили, иногда даже ели, и снова любили друг друга.
– Откуда ты все умеешь?.. ну, всякие способы и позы… это вы с женой так…
Он закрыл ей рот ладонью и поцеловал в нос.
– Нет. Только с тобой. Ты спросила о том, о чем я не хотел говорить. Можно я теперь тоже спрошу?
