– Они же больше не увидятся в этой жизни. А ощущение от фильма какое-то светлое… А ты читал «Отель “Танатос”» Андре Моруа?

– Нет, как-то не довелось. А что там, в этом отеле?

– Там поселялись люди, решившие покончить с собой. Заключали контракт с хозяином, за деньги. Жили, гуляли, знакомились… и никто из них не знал, когда его безболезненно удалят из жизни. И вот там встретились он и она и полюбили друг друга, в этом месте для смерти, представляешь?..

– Даже в месте для смерти есть место для любви, – глубокомысленно изрек он. – И чем все кончилось?

– Добрый хозяин понял их чувства и разрешил им уехать. Он был счастлив… ну, а утром его не стало. Оказалось, девушка была в сговоре с хозяином и за соответствующее вознаграждение охмуряла клиентов, чтобы они уходили в мир иной счастливыми, а главное, без скандала и возможных претензий родственников. Ты почитай обязательно, как будет время, здорово написано.

Потом приехал «третий лифт» и накормил их обедом, за которым Дашков демонстрировал чудеса владения ресторанным этикетом: носил поднос с бокалами на трех пальцах, сворачивал салфетку для Фиби в форме сердца, накладывал, подливал, менял блюда с виртуозностью первой скрипки, а уж ел! – не уронил ни одной крошки, не пролил ни единой капли! Впрочем, ее это не удивляло (она знала о нем все), просто очень забавляло. Еще бы: это же «звезда востока», мастер развеселить, обаять и покорить любое женское сердце!..

– Можно спросить?

– Мм.

– А что тебя интересует? что тебе нравится? – он говорил голосом Гордея.

– Как-то странно… ты спрашиваешь меня на полном серьезе.

Ему никак не удавалось подловить ее на незнании текста, она помнила абсолютно все!

Наверное, у нее такая же феноменальная память, как и у меня. Во всем разбирается, все знает, такая талантливая девчонка.

– Дай подумать, – тем временем, Фиби продолжала сцену в ресторане из «Миллиона». – Мне много чего нравится. Например, еда – есть всякие вкусности. Еще обожаю электронику – я закончила радиотех, нет, правда! Люблю математику и астрономию… Тебя это смущает?

– Нет, нисколько.

– Я знала, что ты так скажешь.

– Тогда не задавай вопросов.

– И что так ответишь, тоже знала.

Это становилось похоже на игру в «кто первый ошибется».

– Девочки в восторге, когда я снимаю рубашку и показываю свои шрамы на спине …

– Ты много текста пропустил…

Да я просто забыл, тупо забыл, что там дальше, потому что думаю совсем не об этом…

– На самом деле, это больно, – продолжала она. – У тебя такие печальные глаза…

– Ты тоже пропустила.

Она встала, подошла к нему и положила руку на плечо. Он смотрел на нее снизу вверх своим всепроникающим, невыносимо прекрасным взглядом огромных карих глаз. Обоим было непонятно, где кончается кино и начинается реальность…

– Не прикасайся ко мне с таким выражением на лице… я действительно теряю самообладание рядом с тобой. – Он сжал ее руку в своей, но все же не посмел нарушить сценарий, оттолкнул. – Не могла бы ты сейчас уйти…

Фиби почувствовала, что пора выходить из сюжета.

– Ты что? Куда ж я уйду из своего дома! А знаешь что? Пойдем на крышу. Там есть подзорная труба. Ты знаешь, что в нее и днем видно звезды? А можно и фейерверк устроить.

Они поднялись по очередной винтовой лестнице.

– Даш, скажи, а ты будешь вспоминать…

– Не надо об этом, – перебил он. – Я не знаю. А неправду не хочу тебе говорить.

– А я все время думаю – вот мне сейчас так хорошо. А потом все это мое «хорошо» превратится в воспоминания… Наверное, это будет больно.

Они уже стояли на крыше, опустив руки, и смотрели друг другу в глаза. Было тихо, пасмурно.

– Ты… хотела бы стереть память, если б можно было?

– Нет, не хочу, – откликнулась она. – Даже если больно… наши с тобой воспоминания я не хочу стирать.

Он осторожно обнял ее за талию одной рукой, но на большее не решался. Он не понимал сам себя.

Почему вдруг все стало так…всерьез? И ведь я так и не решил, имею ли право на это «всерьез»…

Они постояли, не двигаясь и, кажется не дыша.

Наконец, он произнес:

– Ты говорила, что тут есть «фейерверки»?

– А… да! Здорово, давай, возьми вон там. Найди такой, как в «Пианисте», там должен быть.

Он повозился с зажигалкой, огонь побежал по шнуру. Вспыхнул фонтан искр. Они стояли рядом и смотрели на мечущиеся огни.

Оба уже поняли, что сейчас произойдет.

– Зачем ты пришла? – Это был Арсен из «Пианиста».

– Чтобы поцеловаться с тобой. – Это была… Фиби! Она говорила своим голосом.

– Не может быть…

Он схватил ее за плечи, с налету прижался губами к ее губам, не смог дышать… оторвал губы на мгновение, вдохнул, но она прижалась первая, буквально вложила свои губы в его… он закрыл глаза и весь отдался порыву… этому первому их поцелую…

Наконец, они смогли говорить, но все еще губы в губы.

– Я всегда думала – а что дальше?

– что это что?..

– ну, как у них все получилось потом?..

– не знаю…

– а я знаю…

– ну?.. расскажи…

Они снова целовались, долго, сладко, страстно, нежно – по-всякому. Его руки осмелели…

Эти прекрасные, невозможные руки в браслетах на моей шее, на моей груди… я хочу все запомнить, это ведь никогда больше не повторится…

Динькнул звонок, известивший что прибыл лифт.

Он оторвал от нее губы, положил руки ей на плечи, поцеловал в лоб. Она сто раз видела, как он это делал со своими «любимыми» в кино, но почувствовать эту нежность, это доверие самой…

Спасибо, Даш.

Они спустились на лифте вниз. Он держал ее за руку. Всего лишь за руку – но в этом прикосновении оба чувствовали что-то такое, что создавало между ними сильнейшую вибрацию.

Она повела его новыми закоулками своего безразмерного дома.

– Я хочу показать тебе свою галерею. – Фиби нажала какую-то кнопку, и на всех стенах и поверхностях появились проекции фотографий Дашкова, видимо, ее любимых. Кое- где были даже голограммы.

– Мне как-то… не по себе.

– Так это и не для тебя. Здесь живу я. И я хочу жить с тобой… хотя бы так.

– Понимаю, но сейчас… я же здесь, я рядом. И ты…

«Ты рядом со мной» – так называлась его самая красивая песня.