— Ладно, похер, пошли домой, — мотаю я головой.

Ну, правда, ну похер, Инга. Я тебя в первый раз вижу. Может, ты мне вообще снишься. Покажи, где мне спать, и делай, что хочешь. Можешь возвращаться в свою тачку.

— В смысле, откуда взялась? — округляет она глаза и удивлённо хлопает ресницами. — Что за наезд, Рома? Ты правда напился?

А ничего, симпатичная мордашка. Как у обезъянки. И ушки торчат немного. Чунга-Чанга.

— Да в тачке ты была, в тачке, в той иномарке. Идёшь или нет? Мне в туалет надо!

Зачем я вообще эту бадягу завёл? В тачке, под тачкой, на тачке… Какая разница?

— Рома, хватит чушь нести! В какой ещё иномарке? Пить надо меньше. Пошли лучше домой. Чарли, за мной!

Инга выпячивает грудь вперёд и гордо вышагивает в сторону подъезда. Значит, моя баба, точнее, баба этого Романа, считает нормальным тереться в чужих автомобилях, причём, я об этом знать не должен. Ладно, позже разберёмся, что у неё там за дела. А пока неплохо бы выяснить, где находится мой дом, и понять, что мне вообще делать дальше.

Пешком топаем на пятый этаж. Чарли скачет рядом и пытается хватать за пятки. Отстань, Баскервильский пёс! Отстань, мать твою! Упираюсь взглядом в упругие ягодицы, которые ритмично двигаются передо мной.

— А почему не на лифте? — спрашиваю я.

Неплохие, надо сказать, ягодички. Аппетитные. Нужно будет изучить подробнее. Воспользоваться чужой телесной оболочкой и изучить. Потом. Чуть позже.

— Ром, ты когда упал, головой случайно не ударился? Лифт с момента сдачи дома не работает.

Понятно… Квартира оказывается однокомнатной. Мебели по минимуму. В прихожей стоит комод, куда Инга бросает ключи и поводок. В комнате диван и коричневый сервант с глянцевыми дверцами. У моей бабушки на даче такой был.

Чёрт, да это ж обстановка из моего детства. Когда переезжали в новую квартиру, всю мебель на дачу и свалили. Только там уже рухлядь стояла, а тут все почти новое.

Чарли скользит по вздутому линолеуму. С порога видно, что отделку здесь гнали на скорую руку. Швы на обоях не сходятся местами на сантиметр.

— Может, хватит на стены пялиться? — Инга выходит из ванной, стряхивая мокрые руки. — или ты ремонт хочешь сделать?

Стоит, уперев руки в бока, и выжидательно смотрит на меня.

— Ну? — поднимает она брови. — Доставай!

— Я достаю из широких штанин, а все возмущенно кричат: гражданин! — цитирую я Колю Фоменко.

Чего доставать-то? Что ей нужно? Хоть бы намекнула…

Хотя… женщинам, как правило, от мужиков нужно только одно — денег. И иногда секса. Ладно, проверим, начнём с бабусек. Ныряю в карман, нащупываю шершавую купюру и потираю её пальцами.

Какой же курс сейчас? Если это девяносто третий, то мне было двадцать три. В этом возрасте в своей молодости я не то, что баксы менять бегал, я их к тому времени пару раз в руках держал.

Вытаскиваю руку из кармана, купюра неловко цепляется и падает на пол. Инга с Чарли наперегонки кидаются к добыче. Моя сожительница оказывается быстрее.

— Это чё такое? — Инга смотрит на меня со злостью, как будто это не сто долларов, а мятый рубль. — А где остальное?

Лицо отражает исключительно гнев. Больше ничего.

— Какое остальное? — поднимаю я брови, намекая, мол, не охренела ли мадам.

Впрочем, надо, конечно, выяснить сначала, что тут вообще происходит.

— Мне штука нужна! — прикрикивает она, а у самой взгляд жёсткий, брови сдвинуты, не девка, а настоящая акула. — И побыстрее. К вечеру достань! Ты обещал!

— Обещанного три раза ждут, — прищуриваюсь я.

— Ты уже сто раз обещал! Иди, сказала, и принеси.

— Иди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю что.

Ты б рассказала заодно, где я тебе к вечеру их могу добыть. Не каждый день на смене по башке дают. А других способов заработать бабло я пока не знаю.

По идее, у меня должна быть зарплата. Если сегодня двенадцатое, вполне вероятно, что её ещё не давали. Но… какого хрена? Мне здесь ещё адаптироваться, и я не собираюсь все свои бабки этой лгунье отдавать. Да и штуку баксов, тем более… Или рублей?

Она стоит, гневно сверкая глазами, молнии мечет.

— А тебе хочется штуку баксов или рублей? — интереса ради уточняю я.

— Бл*дь! Не зли меня! Зачем мне деревянные твои? А может, ты хочешь, чтобы я сама отправилась зарабатывать? — с наездом восклицает она и, сверкнув глазами, уметается в комнату.

— Окей, спрошу у Ирины, когда бабки давать будут.

— У Ирины⁈ — она снова выскакивает в коридор. — Я тебе говорила держаться подальше от этой облезлой выдры?

— А ты, случайно, не охренела? — чуть прищуриваюсь я.

Как-то начинает доставать меня эта Инга, больно уж яркими делает воспоминания о моей бывшей. Та вот так же вела себя перед разводом.

— С огнём играешь, Миронов, — цедит она сквозь зубы, хватает сумочку и выходит из квартиры.

По ходу, у Ромика с Ингой свободные отношения. Вернее, у Инги свободные, а у него сложно-подчинённые и почти что товарно-денежные. Ты мне бабки носи, а что я делаю, не спрашивай.

Через мгновение сожительница подтверждает мои мысли.

— Бабки поменять не забудь! — Инга снова возникает на пороге. — И остальное до вечера раздобудь. Ты обещал, помнишь? Мне в Москоу завтра ехать.

Свои требования она озвучивает как заправский террорист, и ответ мой ей не нужен. Уверена, что я тут же кинусь и в новом для себя мире сходу за один день найду ей где-то девятьсот баксов. Ага, уже бегу.

Чтобы я точно прочувствовал всю важность её просьбы, она громко хлопает входной дверью. Из подъезда доносится цоканье каблуков. Интересно, куда она отправилась с утра пораньше?

Громкое урчание в желудке толкает меня на поиски еды.

Так, а сколько же я получаю в казино? В мои девяностые это был такой закрытый и далекий мир для меня, что я даже примерно не представляю размер потенциального оклада.

В холодильнике огрызок копчёной колбасы, подвядшие огурцы и белый батон. Ничего похожего на нормальную еду не наблюдается.

Бросаю взгляд в окно — Инга, выпятив грудь, вышагивает по бордюру. Во дворе по прежнему две