Друзья переглянулись, не понимая, почему Би так близко к сердцу принимает их ошибки. Или тут что-то другое?

- Я посчитал, что это цветовое искажение образца. Они же одна семья, так? Малой вон, какой светленький, и бабушка у них белокожая. Вот и пытался осветлить кожу, но ничего не получилось, – оправдывался Дэз.

- Ну и что, что одна семья. Может, у мальчиков папы разные, или вообще, родители. Это же бабушка, не мать. Восстанови кожу подопечного Участника такого цвета, как на образце, пожалуйста, – попросила Би.

- А что ты так радеешь за Участников? – с ехидством спросил Серый. – Потому что твои земляки, да? – сам же и ответил вопросом на вопрос.

- Да. Потому что земляки, земляне! – вздёрнув подбородок, ответила Би. – А ещё не хочу из-за вас прослыть недоучкой. Окончить Академию с красным дипломом, получить сложное задание и из-за какой-то ерунды отправиться на переэкзаменовку. Ну, пусть бы отправляли того, кто не справился, но зачем всех троих?

- Би, я сегодня же всё исправлю, – обещал Дэз. – Тем более, мой подопечный так громко кричал, требуя исправить цвет кожи. Даже двоечником меня назвал.

- А, ты, Серый? – вопросительно посмотрела Би.

- А я ещё понаблюдаю за Участником, какова будет дальнейшая реакция на уродство. Пока она лишь лицо завесила. Путь ещё не начался, так что времени у меня много.

- Ну, как знаешь, – дёрнула плечиками Би. – Смотри, не упусти возможности.

֎ ֎ ֎

Утро следующего дня встретило некоторыми изменениями – нужными и не очень.

Лукерья встала раньше внуков, чтобы приготовить завтрак. На завтрак решила испечь оладьи на закваске. Яиц-то взять неоткуда. А масло растительное имелось в достаточном количестве. Ещё на второй день своей новой жизни она учила Тимура делать закваску. Всего делов-то – навести жиденькое тесто на воде и поставить в тёплое место, чтобы заквасилось. А потом можно и о хлебе помышлять. Хлеб она вчера пекла. Точнее, они вдвоём с Тимуром, а Егорушка сидел и смотрел, учился.

Сейчас она оладушек нажарит, внуков порадует. В шкафу стоял горшок, ёмкостью около литра, с засахарившимся мёдом. Егорушка вчера ежевики набрал, так она подсказала ему, ягоду размять и мёду в неё положить. Вкуснотень получилась. Вот с оладьями-то в самый раз.

Под ногами крутился кот. Словно это не он явился в дом в плачевном состоянии. Чёрная шерсть пушилась, прибавляя коту объёма, и блестела. Ухо срослось и даже следа не осталось, что было порвано. Глаз зажил и оказался голубым.

- Доброе утро, ба, – поприветствовал Тимур, проскакивая на выход.  Лукерья ответила на приветствие уже мелькнувшей в дверях спине внука. Повернулась к сковороде и вдруг, замерла с ножом в руке. Что-то её во внуке зацепило. Ну, хоть беги следом, чтобы посмотреть на него и понять, в чём дело.

- Ладно, – успокоила себя Лукерья, переворачивая оладьи. – Вернётся и посмотрю.

Тимур вернулся, чтобы взять горшок и идти доить козу. Лукерья более внимательно посмотрела на внука. В этот момент из спальни вышел Егорушка.

- Тимка-а-а!!! – закричал во всё горло. – Ти-и-имка! Тебе кожу исправили-и-и! Ура-а-а! – запрыгал перед братом.

Тимур стал осматривать себя. Лукерья радостно улыбалась. Кожа Тимура была гладкой, коричневой, без единого белого пятнышка.

- Бабуля! Бабуля! – ликовал Егорушка. – Значит, и тебе лицо исправят! Ура-а-а! – прокричал, выбегая на улицу.

Тимур с довольной улыбой шагнул следом, успев ухватить оладышек и бросить под стол коту.

- Может и исправят, – донеслось задумчивое из-под стола.

Лукерья чуть сковороду на ноги не уронила, убирая её с углей на припечик. Заглянула под стол. Кот сидел с задумчивым видом и гипнотизировал горячую оладью.

- Примерещиться же такое, – вздохнула Лукерья.

- С чего ты взяла, что примерещилось? – прозвучало из-под стола.

- Да что же это такое? – возмутилась вслух Лукерья и снова заглянула под стол.

Кот продолжал сидеть, уставившись в оладью. Даже ни хвостом, ни ухом не дёрнул.

- А ну-ка, выходи, – ухватила за шкирку и потащила кота к себе.

- Отпусти, сам выйду, – с мявканьем проговорил кот, уперевшись лапами в пол.

- Выходи, – миролюбиво согласилась Лукерья, разжимая руку и выпрямляясь.

Кот с тоской посмотрел на никак не остывающую оладью, вышел из-под стола и сел перед Лукерьей.

- Ну! – требовательно произнесла Лукерья. – Кто таков?

Лукерья решила для себя, что не будет ничему удивляться, раз попали в такое место, где разные метаморфозы происходят: сараюшки с загонами появляются, козы с козлятами, постели исчезают. Может и коза с Тимуром разговаривает, да он помалкивает. Вот и кожа у него восстановилась в родном цвете. Лукерья невольно накрыла лицо, наполовину закрытое косынкой, ладонью. Нет, изменений не ощущается. Вздохнула и выжидательно посмотрела на кота. Тот тоже вздохнул, посмотрел ей в глаза и выдал:

- Familiarusgadicus – фамильяр обыкновенный, кот Матвей Фомич. Можно просто Матвей, – разрешил неофициальное обращение.

- Мотя, значит, – ещё более упростила Лукерья и, не услышав ни согласия, ни возражения, продолжила. – И чей ты фамильяр?

- Как чей? Твой, конечно, – с удивлением проговорил Мотя. – Разве не понятно?

- А, ну, да-а-а. Уж коли я баба Яга, тогда, значит, мой. Это выходит, что ты и есть обещанный помощник?

- Да, твой персональный помощник, – проговорил Мотя и направился к остывшей оладье. – Только ты не баба Яга, а травница, лекарь и целительница, – промурчал себе под нос, но Лукерья расслышала.

- Какая ещё целительница? Целители, вроде как, магией исцеляют, без лечебных средств. А у меня откуда магия-то возьмётся? У нас на Земле её нет. А, может, и есть, только не всем это ведомо? – задумалась Лукерья о наличии магии на Земле. – А и впрямь, лечат же экстрасенсы как-то без лекарств, только руками водят?

- Во-о-от, – донеслось из-под стола, где Матвей, наконец, смог насладиться оладышком. – Сама же и ответила.

- Так я не экстрасенс. Не водилось за мной таких способностей.

- Спали твои способности, – вышел из-под стола Матвей.

- Ба, с кем ты разговариваешь? – удивился вошедший с молоком Тимур. – Егорка, вон, на улице, – поставил горшок на стол.

- Со мной, – важно сообщил кот.

Тимур, аж, отпрыгнул от него, вытаращившись в испуге на кота. Хорошо, что горшок поставил, а то бы не удержал