Шрифт:
Закладка:
- Тим, может ты не обратил внимания? – прокомментировал Егорушка.
- Ага! Полсундука всяких баночек, бутылочек и мешочков я и не заметил. Я же из него свою одежду доставал, твою и ба. И такой отсек мимо глаз, да?
Егорушка тоже сунулся в сундук.
- Бабуля, а это для чего?
Лукерья задумчиво прислушалась к себе. В голове что-то стало проясняться.
- По-моему, это лекарские снадобья и ингредиенты для их приготовления.
- А ты, разве умеешь лечить? Ты же учительница, – озадаченно проговорил Егорушка.
- Погоди, Горка, тут что-то не то, – задумчиво произнёс Тимур. – Вот, смотрите. Я появился здесь первым. В доме всё так и было. Проснулся я на этом топчане. Он не изменился. Я был голый. Но, почему-то знал, что одежда в сундуке. Одежда была для нас троих. Она так и есть. И я, почему-то, уже знал, что я не дома, на Земле, а в другом мире. И мир этот…
- Называется Шар-га-штан, – перебив брата, протараторил Егорушка. – А столица называется Шунгдай!
- А управляет Шаргаштаном Правитель, – продолжил Тимур.
Лукерья смотрела на внуков, слушала их и понимала, что она тоже это знает. И знает, что климат здесь очень переменчивый. Нет климатических и природных зон. Что он весь, как лоскутное одеяло, сшитое абы как, не подбирая лоскуты по цвету, форме и структуре тканей. Лоскуты эти секторами называются. В каждом секторе свой климат. Разделены сектора магическими границами, называемыми Завесами. И пробить эту Завесу могут только маги. Жить в таком мире сложно и опасно.
- Нехороший мир, – вынес вердикт Тимур, словно подслушав бабушкины мысли.
- Нехороший, – согласилась с внуком Лукерья. – И куцый, какой-то.
- Это как, куцый? – удивился Егорушка. – Как у зайца хвостик?
- Маленький, коли есть столица и правитель, как в государстве. Странный.
- Да. В нашем мире вон сколько планет и на Земле стран не перечесть, – согласился Егорушка. – И сколько государств, столько и правителей.
- А здесь сектора. И в каждом секторе тоже есть правитель, – напомнил ему Тимур.
- Ага, куин называется. А каждый сектор что вдоль, что поперёк можно пешком за десять дней пройти, тратя шесть часов в день на сон и перерывы на еду. Если взять скорость пешехода шесть километров в час, то получается…, – Егорушка чуть задумался, – получается один миллион сто шестьдесят шесть тысяч четыреста квадратных километров.
- Ну, голова! – восхитился Тимур, погладив брата по голове. – Не голова, а калькулятор.
Лукерья с умилением смотрела на внуков, мысленно обнимая их и одаривая своей любовью. А внутри, в самой глубине подсознания зарождалась тревога за них, её родненьких. Как же они выживут в этом странном мире?
Глаза начала застилать пелена слёз. Неожиданно для себя, Лукерья всхлипнула, выпустив на волю скопившиеся слёзы.
- Ба, ты чё? – кинулся к ней Тимур, обнял.
- Бабуля! – прижался к боку Егорушка.
- Родненькие мои, – простонала Лукерья, обнимая внуков и выплёскивая эмоции. Тут и любовь её безмерная, и радость, что живые и встретились, и тревога за их будущее, и что-то ещё, пока не понятое.
֎ ֎ ֎
На второй день, с утра пораньше, Лукерья вышла во двор. Открыв дверь наружу, обнаружила, что крыльца, как такового нет, только приступочка и та шириной на длину мужской стопы в сапоге.
- Тьпфу! – сердито сплюнула, чуть не оступившись. – Даже крылечка не сделали, – пробрюзжала ворчливо. – И где же мы? – задалась вопросом, осматриваясь.
Никакого заборчика вокруг дома не было. Дом окружали деревья со всех сторон. Даже трава не была вытоптанной на поляне, где и стояло их жильё. Лукерья приступила к обходу по часовой стрелке. Завернула за угол и встала. Перед ней протянулась широкая, далеко уходящая, ровная просека, заросшая травой и низким кустарничком.
«Дорога, что ль? Так это по ней нам надо будет уходить?», – возникла мысль. Вот только когда, куда и зачем, не известно. «Не мог Фейзиэль, отец Теймиров, сказать об этом. Вдруг, завтра, а мы и собраться не успеем. Или нам можно здесь пока обживаться?».
Посмотрела, прошла вдоль стены и увидела по другую сторону дома сарайчик с пристроенным к боковой стене, навесом и загоном. На одной линии с сараем у загона стояла знакомой архитектуры будка. В загоне паслась серая коза с двумя большенькими козлятами.
«Вот, и хозяйством обеспечили, значит, уходить не завтра, – подошла посмотреть на козу. – Вымя хорошее, не с пригоршню – молочной породы, знать. Так у нас и молоко есть? А что ж вчера не пили? Ты смотри, как приготовили. И помост для козы соорудили, чтобы доить легче было».
Из-за угла к туалету пробежал Тимур. Лукерья стала его ждать.
- Ой, ба! Доброе утро! Ого! Козы! – удивился, словно впервые видит.
- Доброе утро, Тимур. А ты что? Коз не видел? – спросила с подозрением.
- Ба, их не было!
- Не было? Откуда ж они тут появились?
- Ба, тут не только коз, а и сарая с загоном не было. Только туалет стоял.
- Это кто же такие фокусы проделывает? – зябко передёрнув плечами, Лукерья стала пристальнее всматриваться в окружающий лес. – «Что-то мне не по себе».
Лукерья с Тимуром пошли в дом. Им встреч из дверей, щурясь, осторожно вышагнул заспанный Егорушка.
- Доброе утро, бабуля, доброе утро, Тим, – проговорил хриплым спросонья голоском и, не слушая ответов, торопко пошагал к туалету.
- Доброе утро, Егорушка, – в унисон проговорили бабушка с внуком вслед заворачивающему за угол мальчику.
- Тим, как ты думаешь, эту козу можно доить? Молоко-то у неё съедобное?
- Сейчас подою и попробуем, – взял глиняный горшок литра на три, смочил тряпицу и пошёл на улицу.
Лукерья вышла за ним. Тимур козу доить умел. Они коз не держали – слишком беспокойные животные. Лезут везде, где перепрыгнуть или пролезть можно. И в огород, и в палисадник пробираются. А у соседки Евдокии Михайловны было две молочных козы. За раз два литра давала каждая. Не весь год, конечно. Но молоко соседка продавала всё лето. Тимур пристрастился к козьему молоку
