Шрифт:
Закладка:
- Вы понимаете, синьор, о чем я, - насупилась Дженевра.
- Чего вам не хватает, синьора? Вы в этом доме хозяйка. Я нашел вам служанку.
- Шлюху, - мрачно сказала Дженевра. - Вы взяли ее, чтобы развлекаться?
- Спасибо за совет, - хмыкнул Альдо. - Непременно воспользуюсь. У вас есть все, синьора, вы можете тратить мои деньги, и ничего мне не должны. Вам завидуют многие сидонские матроны.
- Вы проспорили?
Это прозвучало печально, тоном, полным при этом обреченной убежденности. Альдо опустил кисть и замер, разглядывая ее.
- Вы проспорили и потому женились на мне? - спросила Дженевра. Взгляд ее снизу вверх, из уязвимого, неудобного положения был напряжен. - Из-за этого вы, маг, вынуждены были взять меня, лишенную силы? Я понимаю, синьор, почему вы не хотите меня…
Кисть выпала и откатилась под табурет. Альдо сделал два шага, склонился, взяв Дженевру за подбородок, и накрыл ее губы. Он целовал девушку медленно, долго, наслаждаясь ее вкусом, а еще больше мыслью, насколько она неискушенна и невинна. Это — а еще та боль, что прозвучала в голосе, — наполнило Альдо нежностью. Никто, кроме него, не целовал эти губы, не подозревал об их податливости, мягкости, о сладости. Никому еще не кружил голову чистый запах вербены и лимонника. Она была чиста и невинна, и это было несправедливо. Просто непостижимо, что ее, такую юную, свежую, нежную и чувственную никто не хочет.
Она — женщина, которую никто не хочет.
Альдо отодвинулся. Дженевра лежала, растерянная, раскрасневшаяся, с губами, припухшими от поцелуев. С горящими глазами. В них были одновременно страх и надежда, и этому трудно было сопротивляться. Альдо сделал усилие, отошел и нагнулся, чтобы подобрать кисть.
- Идите, синьора, и развлеките себя. Мне нужно работать.
- Но… - зашелестела ткань. Должно быть, Дженевра села. - Но, синьор…
- Я не хочу вас! - резко сказал Альдо, и ложь далась ему неожиданно нелегко. - Уйдите. Не досаждайте мне!
Послышался сдавленный всхлип. Потом Дженевра спрыгнула со стола и убежала, с трудом сдерживая рыдания. Альдо замер, глядя на беспорядочно наложенные мазки, орпименто и охра вперемешку. В реальность его вернул треск: кисть сломалась пополам.
Альдо отшвырнул обломки и стремительно подошел к двери.
- Смеральдина! Смеральдина!
- Здесь, синьор, - служанка взбежала по лестнице, глядя исподлобья.
- Пошли во Дворец Наслаждений. Мне нужна Надья.
- Вы… уверены, синьор? - Смеральдина выглядела озадаченной. Она хорошо знала его вкусы.
- Вполне. Надья. И пригляди за синьорой. Она расстроена. Ты отнесла в ее комнату книгу?
Смеральдина потупилась. Под ресницами, впрочем, полыхал огонь неодобрения.
- Да, синьор. Но вы уверены, что хотите… Синьора Ланти…
- Ты хочешь вернуться туда, откуда пришла? - сухо спросил Альдо. Смеральдина испуганно замотала головой. - Тогда иди и проследи, чтобы синьора увидела книгу. И чтобы ночью она пришла сюда.
С этим Альдо захлопнул дверь, закрыл на засов и вернулся к работе.
* * *
Поцелуй был чудесен. Дженевра и не чаяла, что найдется человек, который захочет целовать ее. От нее бежали, точно от зачумленной, боясь, что утрата магических сил - это заразная болезнь. Дженевра давно уже смирилась с тем, что, даже находя ее хорошенькой, мужчины не будут желать ее, не будут ласкать.
«Я не хочу вас».
Дженевра сжала кулаки. Это все похоть. Ей не способны сопротивляться только животные, чей инстинкт — продолжение рода — продиктован природой. Ну и отдельные сидонские патроны. Дженевра вполне может без этого обойтись. Похоть в конце концов омерзительна.
Дженевра медленно разжала кулаки. Нужно забыть об этом. Нужно заняться чем-то. Ланти сказал, она в доме хозяйка. Что ж, для начала Дженевра осмотрит его и изучит все секреты.
Она заплела косу, гоня воспоминания о том, как Ланти касался ее волос, и отправилась осматривать дом. Он был огромен. Множество залов и комнат, и каждый расписан по-новому, по-иному. Дженевра стала уже узнавать манеру Ланти. Пусть комнаты и были разными, их объединяло нечто неуловимое, что нельзя было облечь в слова.
А еще нигде, кроме коридора, не было изображений людей. Зато в избытке было животных: статных горделивых лошадей, охотничьих собак. В одной из комнат по стенам «играли» кошки, сотни изящных, гибких, почти совершенных животных. В другой было множество экзотических птиц, названий большей части которых Дженевра не знала, и подозревала, что все они, кроме павлинов и попугаев, плод воображения художника. Она сделала шаг в комнату, привлеченная пестротой и яркостью красок. И вдруг одна из птиц отделилась от стены и порхнула вниз. Взвизгнув, Дженевра выскочила в коридор и захлопнула дверь. О, Боги! Живая!
Теперь Дженевра осматривала дом осторожнее. Как знать, что еще тут можно встретить? Комната за комнатой, она прошла, пытаясь запомнить расположение помещений, но все было слишком ярким и путалось в голове. Наконец, устав, Дженевра решила зайти в последнюю на сегодня комнату. Это оказалась библиотека.
Дженевре приходилось посещать публичную библиотеку при соборе Новой Святости, но та, кажется, была в разы меньше. В дальнем конце комнаты было прорезано огромное окно, забранное желтыми и зелеными стеклами, а все остальные стены скрывались за шкафами. Здесь были сотни книг, возможно — тысячи. Настоящее богатство! Хотя уже больше десяти лет назад синьор Браво изобрел печатный станок, устройство, позволяющее производить любое количество книг, не прибегая к услугам переписчиков или магов, они были все еще дороги. Синьор Браво ревностно охранял свой секрет; говорят, дом его походил на крепость. Некоторые книги стоили дороже скаковой лошади, а здесь… здесь… Дженевра провела пальцами по корешкам.
Незадолго до наступления шестнадцатилетия, еще до того, как Дженевра утратила дар, отец подарил ей небольшой томик сказок, переплетенный в шелк и снабженный чудесными иллюстрациями, раскрашенными вручную. Примерно год спустя ту книгу продали. Проклятым не нужны сказки.
Дженевра вытащила книгу наугад. «Третья, в коей трактуется о дорогах, мостах, базиликах и ксистах». Еще одна — о пигментах красок. Рядом справочник трав, томик стихов, собрание памфлетов. Сотни, тысячи книг на сидонском диалекте, на вандомэсском, на роанатском. Руки скользили по корешкам, порой совсем новым, иногда — истертым и надорванным, точно книгу много раз открывали. А потом, должно быть, Дженевра тронула какой-то потайной рычаг — в резьбе на шкафу, или задев одну из книг — и в стене открылся проход, низкий и узкий, так что ей пришлось нагибать
