Шрифт:
Закладка:
Деньги у Родгара, даже если не учитывать его свежий трофей, пока еще были – несмотря на то, что, покидая армию в одиночку и тайком, он бросил в обозе все свое имущество (не самое бедное имущество графского сына). На радость слугам и оруженосцам, очевидно, – которые формально, конечно, обязаны были возвратить все до гроша его отцу, однако Родгар сильно сомневался, что они так и поступили. Но, уже покидая южные земли, он продал свой фамильный перстень местному ювелиру из обращенных, то есть принявших веру завоевателей. Этих людей положено было считать живым символом торжества Святой Церкви и «новыми возлюбленными братьями нашими» (впрочем, одновременно Конгрегация следила за ними с особым тщанием, подозревая в ложном обращении и тайном практиковании прежней веры) – однако Родгар не мог заставить себя думать о ювелире иначе, чем как о предателе. Если у него, или у какого-то из его покупателей – который, конечно, сразу укажет на продавца – найдут графский перстень, то почти наверняка обвинят в убийстве и ограблении рыцаря (в лучшем случае – в скупке краденого), ибо ни один дворянин, даже находясь в положении крайней нужды, не продаст подобную фамильную реликвию. И мысль о том, какими последствиями обернется для этого толстого плешивого коротышки со сладкой восточной улыбкой его жадность (а предложенная им цена была явно заниженной), доставляла Родгару мстительное удовольствие. Впрочем, скорее всего этот тип, достаточно ушлый, чтобы вести бизнес при любых властях, поспешил сразу же переплавить золотое кольцо и вставить камень в новую оправу...
Где-то в лесу хрустнула ветка, и олень тут же умчался в чащу, мелькая коротким белым хвостом между деревьями. Родгар насторожился. Ветер тоже раздул ноздри и повернул голову, но не выказывал более явных признаков беспокойства. Некоторое время рыцарь всматривался в лес, но так и не заметил – и больше не услышал – ничего примечательного. Если что-то и бродило там, оно явно не решалось напасть. Тем не менее Родгар решил не задерживаться на этом месте. Если это был зверь, он, скорее всего, просто ушел прочь. Но если за одиноким путником на поляне следили из чащи чьи-то иные глаза... кого-то похуже зверя... тогда этот кто-то мог вернуться с подкреплением. И не то чтобы Родгар этого боялся, но отвлекаться на лишние стычки ему сейчас ни к чему. Его главная задача – как можно скорее добраться до Тилли.
«Родгар, у тебя все в порядке?»
«Конечно, Тилли. Почему ты спросила?»
«Просто... мне показалось, что ты чем-то встревожен».
Черт. Не хватало, чтобы она начала воспринимать мысли, которые он и не думал ей транслировать. Раньше такого не случалось. Впрочем, раньше он ни с кем не общался через камень так долго – уже полдня. Все, кого он пытался спасти до этого, умирали быстрее. Может быть, со временем происходит какая-то притирка... Хотя нет – с разбойником, провалившимся в берлогу, он был на связи еще дольше, и никаких подобных эффектов. Но это было давно. Может быть, от длительного пользования камнем, пусть даже и с разными людьми, выросла его собственная... способность? Как регулярные тренировки с мечом – тебе кажется, что ты наносишь удары с прежней силой, а на самом деле она уже увеличилась даже незаметно для тебя... Или дело не в нем, а в особой чувствительности самой Тилли? Или в них обоих?
«Просто какой-то зверь прошел мимо, но он уже ушел, – Родгар снова взобрался в седло. – А как у тебя дела?»
«Иду тебе навстречу, – бодро отрапортовала Тилли. Да, он и сам чувствовал, что расстояние между ними постепенно сокращается – в том числе оно продолжало сокращаться и во время его привала. – Видела змею, но она убежала под корягу».
«Уползла, – автоматически поправил Родгар и тут же спохватился: – Ты что, специально за ней гналась?!»
«Их же едят?»
«Ну... в принципе едят. Там, на юго-востоке. Там свежая змеиная кровь даже считается целебной, хотя наш полковой лекарь говорил, что это языческое суеверие. Но факт, что у змей ядовиты только головы, а остальное можно есть…»
«Нет, – авторитетным тоном возразила Тилли, – эта была не ядовитая».
«Ядовитая или нет, лучше тебе не гоняться за змеями, – решительно заявил Родгар. – Ты что, так быстро снова проголодалась?»
«Пока нет, но надо же заботиться о будущем», – серьезно, как взрослая, ответила Тилли.
«Лучше поищи не змей, а какие-нибудь грибы или ягоды».
«Разве их едят?» – на сей раз, в отличие от вопроса про змей, в голосе Тилли прозвучало неприкрытое удивление.
«Неужели ты никогда не собирала грибы и ягоды?! – изумился в свою очередь Родгар. – Я думал, для девчонки из лесной деревни летом это чуть ли не основное занятие».
«Папа и мама говорили, что их нельзя есть».
«Ну, конечно, среди них тоже есть ядовитые... но съедобных все-таки много, я думал, ты их все наперечет знаешь. Я-то нет, я же не из этих мест... там, где я родился, тоже есть леса, но другие…»
А может, в этом-то и дело, подумал Родгар. Здешние леса куда более суровы и неприветливы к человеку, чем в цивилизованных краях. Может, здешние грибы и ягоды и в самом деле не подходят в пищу... хотя нет, он вспомнил, что уже в этих краях ему приходилось есть грибные блюда, хотя он никогда не собирал лесные дары сам – и потому, что действительно не разбирался в здешних видах, и потому, что... не рыцарское это занятие. Он привык ездить на коне, а не заглядывать под каждый листик и кустик. Скорее, родители Тилли (а может, и все взрослые деревни) говорили ей так, чтобы отбить у девочки охоту одной (или даже с подружками) ходить далеко в лес – вот это в здешних краях действительно опасно. Можно и заблудиться, и нарваться на кого угодно. А может, тут и какие-нибудь религиозные запреты наложились... вера в этих уединенных, отрезанных от мира деревнях порою принимает весьма странные формы...
«Твои родители не хотели, чтобы ты подвергала себя лишнему риску в
