Шрифт:
Закладка:
Если вы находитесь в компании людей разных профессий, и кто-то спрашивает, чем вы занимаетесь, а вы отвечаете, что вы профессор колледжа, в его глазах появляется остекленевший взгляд. Если вы находитесь в компании профессоров разных факультетов, и кто-то спрашивает, чем вы занимаетесь, а вы отвечаете, что философией, его взгляд становится остекленевшим. Если вы находитесь на конференции философов, и кто-то спрашивает вас, над чем вы работаете, а вы отвечаете, что над философией религии... [Цитируется по Bambrough, 1980].
Это проблема не только для философов религии. Это проблема и для социологов религии, и для психологов религии, и для других социологов - экономистов, политологов...
и для тех немногих смелых нейробиологов и других биологов, которые решили взглянуть на религиозные явления с помощью инструментов своей профессии. Один из факторов заключается в том, что люди думают, что уже знают о религии все, что им нужно знать, и эта полученная мудрость довольно банальна, недостаточно провокационна, чтобы вдохновить на опровержение или расширение. На самом деле, если бы вы задались целью создать непроницаемый барьер между учеными и малоизученным явлением, вы вряд ли смогли бы сделать лучше, чем сфабриковать мрачную ауру низкого престижа, сплетен и сомнительных результатов, которая в настоящее время окутывает тему религии. И поскольку мы с самого начала знаем, что многие люди считают, что подобные исследования нарушают табу или, по крайней мере, дерзко вмешиваются в дела, которые лучше оставить в тайне, не так уж удивительно, что немногие хорошие исследователи в любой дисциплине хотят касаться этой темы. Я и сам так считал до недавнего времени.
Эти препятствия можно преодолеть. В двадцатом веке было многое узнано о том, как изучать человеческие явления, социальные явления. Волна за волной исследований и критики заставила нас обратить внимание на особые подводные камни, такие как предвзятость при сборе данных, эффект вмешательства исследователя и интерпретация данных. Статистические и аналитические методы стали гораздо более изощренными, и мы начали отбрасывать старые чрезмерно упрощенные модели человеческого восприятия, эмоций, мотивации и контроля действий и заменять их более физиологически и психологически реалистичными моделями. Зияющая пропасть, которая, как считалось, отделяла науки о разуме (Geisteswissenschaften) от естественных наук (Naturwissenschaften), еще не была надежно преодолена, но многие линии были переброшены через эту пропасть. Взаимная подозрительность и профессиональная ревность, а также подлинные теоретические разногласия продолжают сотрясать почти все усилия по переносу идей туда и обратно по этим соединительным маршрутам, но с каждым днем движение растет. Вопрос не в том, возможна ли хорошая наука о религии как естественном явлении: она возможна. Вопрос в том, стоит ли этим заниматься.
Должна ли наука изучать религию?
Смотрите, прежде чем прыгать. -Эзоп, "Лиса и козел".
Исследования стоят дорого и иногда имеют вредные побочные эффекты. Один из уроков двадцатого века заключается в том, что ученые, движимые неутолимым любопытством, не прочь придумать оправдания для работы, которую они хотят сделать. Существуют ли на самом деле веские причины, помимо чистого любопытства, чтобы попытаться разработать естественную науку о религии? Нужно ли нам это для чего-нибудь? Поможет ли она нам выбирать политику, решать проблемы, улучшать наш мир? Что мы знаем о будущем религии? Рассмотрим пять самых разных гипотез:
1. Просвещение давно прошло; ползучая "секуляризация" современных обществ, которую ожидали на протяжении двух столетий, исчезает на глазах. Наступает перелом, и религия становится важнее, чем когда-либо. В этом сценарии религия вскоре вернется к той доминирующей социальной и моральной роли, которая была у нее до появления современной науки в XVII веке. По мере того как люди оправляются от увлечения технологиями и материальными удобствами, духовная идентичность становится наиболее ценным атрибутом человека, а население все более резко разделяется на христианство, ислам, иудаизм, индуизм и несколько других крупных многонациональных религиозных организаций. В конце концов - возможно, на это уйдет еще одно тысячелетие, а может быть, это ускорит катастрофа - одна из основных конфессий захватит планету.
2. Религия находится в предсмертном состоянии; сегодняшние вспышки пылкости и фанатизма - лишь кратковременный и неловкий переход к подлинно современному обществу, в котором религия играет максимум церемониальную роль. При таком сценарии, несмотря на возможные локальные и временные возрождения и даже жестокие катастрофы, основные религии мира вскоре вымрут так же, как и сотни мелких религий, исчезающих быстрее, чем антропологи успевают их регистрировать. Уже при жизни наших внуков Ватикан станет европейским музеем римского католицизма, а Мекка превратится в диснеевское "Волшебное королевство Аллаха".
3. Религии превращаются в институты, подобных которым еще не было на планете: по сути, ассоциации без веры, продающие самопомощь и обеспечивающие моральную командную работу, использующие церемонии и традиции для укрепления отношений и создания "долгосрочной лояльности поклонников". В этом сценарии принадлежность к религии становится все более похожей на принадлежность к "Бостону" Болельщик "Ред Сокс" или фанат "Даллас Ковбойз". Разные цвета, разные песни и возгласы, разные символы и жесткая конкуренция...
Вы бы хотели, чтобы ваша дочь вышла замуж за фаната "Янкиз"? Но, за исключением немногих неистовых, все понимают важность мирного сосуществования в Глобальной лиге религий. Религиозное искусство и музыка процветают, а дружеское соперничество приводит к определенной специализации: одна религия гордится своей заботой об окружающей среде, обеспечивая чистой водой миллиарды людей в мире, а другая становится известной благодаря своей согласованной защите социальной справедливости и экономического равенства.
4. Религия падает в престиже и видимости,
