«Зелёные» на миг опешили, ведь они уже были готовы превратить спор в священную войну. Слово взял один из них, гуманоид с птичьими чертами головы:

— Если с самого начала, тогда садись и готовься слушать. Надо заказать по две, а лучше и по три, история обещает быть долгой…

Вилмир ещё раз оглянулся в поисках Альда. Нет, бросить он его и Нару не мог… Значит, он сам кого-то ищет. Возможно, ради их общего дела. Приходилось ждать.

— По две забирай у бармена, я уже оплатил.

— Вот с этого и надо было начинать, — усмехнулся «сыч» и дал знак одному своему товарищу принести напитки. Когда тот поставил коктейли на стол, то он явно скривился от подобного, добавив, — «костяшки». А вы знаете, что эта бурда настаивается на костях тех, кто вот так спорит? — и он кивнул на лазурную. Последняя его фраза ломала все усилия Вилмира спасти его хребет от боевой косы Нары:

— Ещё одно оскорбительное слово, и я лично отправлю твою голову на алтарь Нирров, а твоя душа пойдёт на ритуал кахагари…

— Какая она у тебя агрессивная, — клювастый, впрочем, этого ещё не понял, и продолжал сыпать колкостями. — Странно, что ты такую строптивую самку ещё на цепи не держишь…

Нара встала и уже замахнулась лапой, чтобы ударить мафиози, но неожиданный голос Альда из-за спины прервал едва не начавшуюся потасовку.

— На миг вас вдвоём оставил, и вы уже таверну разносите! — киборг резко возник за спиной у всех и широко улыбнулся. — Я как раз закончил с вызовом одного контакта. А вы… — он указал в сторону «зелёных», — какого Даггоната к ним подсели? Решили предложить свою благостную помощь в нашем богомерзком деле, да?

— Тебя забыть спросили, плод электронной матки, — тихо произнёс второй «зелёный», и, достав небольшой нож из-под плаща, попытался пырнуть им Альда, но тот ловко перехватил запястье и одним движением вывернул его, заставив агрессора вскрикнуть и схватиться за конечность, выронив нож.

— Нападать на меня — плохая идея. Может, сначала попробуем выпить немного и послушать рассказы друг друга? Я готов немного заплатить за это, — и Альд потряс мешочком денег, который он непонятно откуда достал, — вы вроде собирались поведать историю.

Глава мафии хотел было развернуться и уйти, но Альд буквально своей тушей преградил дорогу и вновь потряс деньгами перед его мордой:

— Деньги, братишка. Я хорошо плачу за информацию.

— Ладно… Гхыр с вами. Тогда слушайте… — фыркнул он, усаживаясь обратно, и, сложив лапы вместе, начал поведывать. Нара навострила уши, но попутно незаметно подтянула к себе нож, изучая его. Она увидела что-то знакомое в его форме рукояти и лезвии. Вилмиру уже стало неохота тратить время на не относившиеся к делу легенды, когда наконец пришатался Альд, но и ему оставалось только вежливо молчать и запоминать — просто на всякий случай.

* * *

Это было настолько давно, что ещё можно было встретить самих людей. Тогда даже ни одной корпорации в Ардине не было, наш материк только недавно терраформировали из обветренной пустыни в цветущие поля, густые леса и чистые реки. Эта самая твердыня, где мы сейчас сидим, была возведена благородным родом Ларимар, дворянами на службе той Богини, Чьё имя слишком свято, чтобы его произносить. За безукоризненную службу Богиня подарила Ларимару дочь Своей верной ангелицы, Тиань свет Эннару. Но соседа Ларимара, богомерзкого императора Изумруда, охватила зависть и желание самому обладать святой супругой, и он пошёл на Ларимара войной, разбил все его войска и осадил нашу твердыню. Ларимар струсил как последний гад и задумал сдаться Изумруду, этим теряя и честь, и благородство, и расположение Богини, ведь Её слуги никогда не сдаются и никогда не отступают. Но Святая Тиань не допустила попрания, взмолилась к Богине, и войско Изумруда превратилось в маленьких зелёных ящериц, которых тут же поклевали птицы.

В землях Ларимара восстановился мир, но трус, впустив в себя грешный страх, открыл путь чёрным эмоциям захватить свою душу, как гусеница рано или поздно съест весь лист, на который заползла. Тиань это почувствовала и перестала пускать в свою спальню мужа. Вместо него сердце святой обратилось к иному любимому, и эта любовь была светла и истинна. Она полюбила единственного воина из гарнизона замка, который стоял прямо во время осады и улыбался своей лучезарной улыбкой, а глаза его оставались широко открыты и без страха храбро взирали на многотысячное войско врагов. На единственного воина, который ни разу за свою жизнь не вскрикнул от боли, хотя каждый день он тренировал рыцарей Ларимара, стойко снося пять тысяч ударов каждый день, и при этом никогда не носил доспех. Но при всех своих несомненных заслугах этому воину не жаловали ни звания, ни денег, ни орденов, а только обзывали его грубыми словами, а порою мочились на его единственную ногу, и та была деревянной. Да, этот воин был тренировочным пугалом во дворе замка, бессловесным и недвижимым, ну и что? Для истинной, настоящей любви нет никаких границ, да и муж этот был в сто тысяч раз лучше трусливого Ларимара! Тиань взяла к себе в комнату пугало и с величайшей нежностью уложила на свою кровать, каждый день даря ему все причитающиеся второй половинке ласки.

Поражённый духовной слепотой трус Ларимар вообразил, ошибаясь, что Тиань обезумела, и так ей и сказал подлыми намёками, но святая честно и прямо ответила, что, даже если её новый муж сделан из дерева и соломы, а не мяса и костей, душа у пугала этого светлее любой звезды, терпение почти соизмеримо с великодушием самой Богини, и, к тому же, пугало бы никогда не опозорило свой род, соглашаясь склонить голову перед врагом и сдаться в плен. Ларимар взбесился, начал кричать и махать руками, как слюнявый младенец, но Тиань лишь снисходительно улыбнулась и ушла в свою комнату, в компанию родимого существа.

Ларимар окончательно отпал от Богини и предался злу и разрушению. «Раз теперь пугало — твой муж», он цедил, глотая кровь от прокушенного языка, «то жена должна быть при муже, а муж — на своём посту!» Ларимар приказал привязать Тиань к пугалу, не поить