Клюка зависла невысоко от земли, и Лида с лёгкостью переступила через неё. Замерев в ожидании, покрепче прихватила бабкин полушубок. Когда же земля резко ушла из-под ног, и вовсе уткнулась лицом в сутулую спину – до того ей стало невмоготу.

От полушубка тянуло чем-то прокисшим. Запах был специфический. Острый. Но Лида боялась отстраниться, боялась сорваться вниз.

Вместе со страхом её затопила тоска, от жалости к себе проступили слёзы. Ну почему, почему с ней случилось такое? Может, кто-то позавидовал? Сглазил? Или того похуже – наслал проклятье! Только за что? Кому она помешала?

Охваченная унынием, Лида тихо всхлипывала за бабкиной спиной и пропустила момент, когда клюка приземлилась на окраине Глуши.

- Что слёзы мотаешь? – бабка подтолкнула Лиду вперёд. – Давай уже, в дом заходь.

- Не хочу... не пойду... где моя машина?

- На въезде она, с той стороны деревни, - охотно проинформировала бабка.

- Мне нужно туда!

- Успеется! Сначала прошу в дом.

- Не хочу! Не заставите... – Лида рванулась было в сторону, но под пристальным бабкиным взглядом вдруг обмякла и присела на снег. Мир расплылся. Белые частые мушки замельтешили в глазах, а потом исчезли и они...

Проснулась Лида в тепле. Уютно потрескивали дрова, где-то слышалось пение сверчка. И пахло чем-то сытным и пряным.

Густой мясной дух сразу взбудоражил желудок, окончательно отгоняя сон. Лида обнаружила, что лежит на кровати, укутанная одеялом из лоскутков. Спешно ощупав себя – одета ли, она выдохнула с облегчением. На ней не было лишь курточки и сапог.

Какой-то мужчина священнодействовал у стола, нарезал на ломти огромный кусок запечённого мяса. Лида сразу узнала и свитер, и стрижку, и задохнулась от накатившего жара.

Это был он. Он! Жених из зеркала! Вот сейчас повернётся, посмотрит синими глазами... А она-то! Божечки... Неумытая. Издёрганная. На кого только похожая после всех навалившихся злоключений!

Словно почувствовав её взгляд, мужчина и, правда, обернулся.

- Лида! – радостно провозгласил он. - Проснулась, наконец!

Наяву жених был ещё краше, чем в её зеркальном видении. Крепкий, высокий, с лёгкой щетиной на щеках. Подкачал только голос, глуховатый и немного надтреснутый, он совершенно не вписывался в безупречный образ.

Засмотревшись на него, Лида ничего не ответила. Мужчина смутно напоминал кого-то... Вот только кого? Что-то было в нём от местного... от Николая, оставившего ей нож... А что-то – от её бывшего... Возможно - глаза. Переменчивые словно море... уходящие в тёмную синеву...

- Проснулась. – сам себе повторил синеглазый и поманил Лиду к столу. – Я мясо запёк. Ты встанешь или подать в кровать?

- Я встану! Спасибо. – откинув лоскутное одеяло, Лида неловко сползла вниз. – Мне бы умыться. И руки помыть.

- Рукомойник в сенях. Давай побыстрее. - мужчина кивнул на дверь и снова занялся мясом.

- Да. Я мигом. – послушно заторопилась Лида.

В холодных сенях она не сразу нашла умывальник. Разболтанный и ржавый, тот еда удерживался на гвозде и оказался совершенно пустым.

Переступая на ледяном полу, Лида растерянно огляделась, и в это время под рукомойником появился таз. С негромким бряканьем он шлёпнулся на табурет, и следом прямо из воздуха в него полилась вода. Наверное, Лида так бы и смотрела на неё, да в руку откуда-то сунулось мыло. Что-то легонько подтолкнуло в спину, и Лида принялась умываться. Поблагодарив невидимого помощника, она промокнула руки об джинсы и, пригладив торчащие волосы, чуть робея прошла назад.

Мужчина помахал ей из-за стола, приглашая к трапезе. Лида не заставила ждать, с благодарностью попробовала мясо. Запах у него был отменный, а вот вкус подкачал, ощущался тухлятиной на языке. Погоняв во рту упругий резиновый кусок, Лида заставила себя его проглотить – неудобно было перед хозяином дома.

- Ты откуда приехала в Глушь? – синеглазый быстро расправился с мясом.

- Я... заблудилась... – Лида послушно завела рассказ о всех случившихся с ней непонятках. Упомянула сначала про выставку рукодельниц, про то, что делает на продажу куклят...

- Покажешь? – перебил её синеглазый.

- Ты про куклят? – удивилась Лида. – Никого не осталось. Я всех продала.

- Так-таки всех? – подмигнул собеседник. – Так-таки ни одной не осталось?

- Не осталось, - вздохнула Лида. – Только недоделка в машине. Одноглазка. Я не успела закончить.

- Пойдём! – синеглазый резко потянул её из-за стола.

- Куда? – совсем растерялась Лида.

- К машине пойдём. – он даже не пытался скрыть своё нетерпение. - Достанешь поделку. Я посмотрю.

Лида послушно приподнялась, но что-то резко клюнуло её в ногу. Да так пребольно, что она не сдержалась и охнула.

- Что такое? – нахмурился синеглазый.

- Судорога накатила, - соврала Лида, растирая место укола. С каждым поглаживанием в голове постепенно прояснялось. Она вдруг словно прозрела – впервые задумалась о том, где находится. И как попала в кровать? И как, как называть синеглазого?!

- Откуда ты знаешь моё имя? – похолодев от собственных мыслей, задала Лида новый вопрос.

- Как откуда? – искренне удивился мужчина. – Ты сама мне сказала.

- Сама... – повторила Лида не веря. – А ты?.. Как к тебе обращаться?

- Пойдём! – потянул её в ответ синеглазый. - Ты обещала показать мне поделку.

- Я ничего не обещала, - Лида резко вырвала руку. – Как я здесь оказалась? Скажи!

- Успокойся. Ты у меня в гостях.

- В гости приходят добровольно, а я не помню ничего! – Лиду потихоньку начало колотить.

- Ладно, - сдался синеглазый. – Я нашёл тебя на улице.

- Что ты сделал? – не поверила своим ушам Лида. – Нашёл меня на улице??

- Ну да. Ты спала.

- Спала? – охнула Лида. – На улице? В мороз?

- Я тоже удивился. Поэтому и принёс сюда. Подтопил печь. Укутал тебя в одеяло, чтобы отогреть.

- Я, кажется, схожу с ума. – Лида спрятала в ладонях лицо. – Почти ничего не помню из последнего. В голове какие-то обрывки...

- Всё пройдёт. – синеглазый приобнял её, и совершенно неожиданно. от него пахнуло знакомым старушечьим запахом! Так пахло от бабки... тогда... во время полёта!

Лида разом вспомнила, как снова оказалась в Глуши. Вспомнила, что прилетела сюда на клюке вместе с бабкой.

- Догадалась... – спокойно кивнув, пробормотал синеглазый.

Словно на картинке-переливашке его черты побледнели и смазались, и на их месте тут же проступили другие. И