Шрифт:
Закладка:
В коридоре поняла, что щеки ее пылают от смущения. Вот дура! Ну куда смотрит на томного пластилина всея универа?!
Злясь на себя, она, не помня дороги, добралась до библиотеки, отыскала нужную книгу, оформила ее, но уходить не торопилась. Надо было остыть. Поэтому она плюхнулась за ближайший стол, отыскала главу про акудзин и углубилась в чтение.
Строчки, правда, не хотели обретать смысл. Взгляд то и дело расфокусировался. Она думала о Голицыне. А что, если бы стоило согласиться? Ну подвёз бы до метро, вышла бы и когда его БМВ скрылась бы за поворотом, вернулась бы в общагу. План, конечно, не очень, но зато поняла бы, что это было — вежливость или интерес.
Сколько ни старалась вчитаться, почти ничего не поняла. Только то, что Крапивницкий действительно считал, что акуре невозможно отличить от обычного человека. Ну никак. От слова «совсем». Так что она засунула книгу в сумку и поспешила в общежитие.
Квадратное пятиэтажное здание института располагалось на огороженной территории и одной стороной выходило на не слишком оживленную улицу. Перед входом давно организовали вместительную парковку, а справа виднелось двухэтажное вытянутое здание общежития из красного кирпича.
Временное жилье студентов и главное здание Института литературы и искусства в народе ИЛИ, либо Илька соединялись широкой асфальтированной дорожкой, с двух сторон которой разбили цветочные клубы, ныне усыпанные разноцветными опилками, а за общежитием начинался парк.
Маше удалось отринуть ненужные мысли, тем более последний день сентября выдался на удивление теплым и ее ждал хороший вечер в компании одногруппниц.
***
— А давайте продолжим банкет? — предложила Лиза, заплетающимся языком.
— А давайте я вызову такси и развезу вас по домам? — предложила Маша, поддерживая подругу под локоть.
Уже пожалела, что мало выпила, а то бы сейчас как добраться домой не было бы ее заботой.
— Я за банкет! — воскликнула Кристина и споткнулась, едва не упав.
— Ну нет, девочки! Я на это не подписывалась! — запротестовала Маша, кое-как придавая подруге правильную траекторию движения.
Они уже шли по дорожке к институту. Самое сложное — преодолеть парковку, а там автобусная остановка, где можно посадить девчонок на лавочку и спокойно вызвать такси.
Маша тяжело вздохнула и глянула на окна института. В деканате горел свет. Голицын? Он иногда задерживался допоздна, но ведь предлагал подвезти, значит, наверняка уже уехал. Посмотрела на парковку. А нет, всё-таки он, машина на месте. Что-то совсем поздно. Так не бывает. Опять взгляд на окна. Теперь свет нигде не горел, отражая лишь белые пятна уличных фонарей.
Поднялся ветер, напоминая, что осень в самом разгаре. Начал гнуть деревья, чьи искаженные мрачные тени ложились на асфальт, пытаясь дотянутся до девушек, требующих продолжения банкета.
За спиной послышались шаги, а следом и наглый, явно нетрезвый голос:
— Опа! Какие пьяные доступные телочки!
Сердце ушло в пятки. Только гопоты им для полного счастья не хватало!
Девушки остановились и обернулись. Со стороны парка приближалось три тела. Все три довольно внушительной комплекции.
Маша бы бросилась бежать, но бросить подруг не могла. Говорил же отец купить газовый баллончик, и чего дура не послушалась?
А гопота тем временем приблизилась вплотную и один из них схватил Лизу за локоть.
— Привет, кисуля! Поехали, устроим веселую ночку.
— С тобой, что ли, чмошник? Руки убери, пока я тебе их в задницу не засунула!
Маша сделала пару шагов назад, пока до них не дошло, что сказала Лиза, которая в подпитии становилась настолько дерзкой, что самой хотелось ее придушить.
— Чего сказала, коза? — он выкрутил ей руку, но Лиза извернулась и заехала ему по голове сумочкой.
Тот, правда, в отличие от друзей не растерялся и двинул Лизе по лицу внушительным кулаком. Тут-то Маша и поняла, что не зря незаметно отступала. Бежать! Срочно звать на помощь! В институте всегда дежурит охранник!
Резко развернувшись, она ломанулась к институту, бросив свою сумку на одну из клумб, чтоб не мешалась.
— Держи! — раздался крик за спиной, но было поздно, ее не догнать.
Взлетев на крыльцо, она уже собиралась дёрнуть за ручку входной двери, как вдруг она сама отворилась на встречу, и Маша столкнулась нос к носу с Голицыным. Вот только... Вместо глаз у него была кровавая пелена. Он словно в замедленной съёмке склонил голову набок и хищно оскалился.
От неожиданности Маша отступила и упала на пятую точку. Даже отползти не могла — оцепенела. Вдруг пелена словно ушла под веки, и Голицын посмотрел на нее своими обычными синими глазами.
— Сиди тут. Тут безопасно, — сказал он строго и исчез. Буквально растворился в воздухе!
Маша закрыла глаза, медленно досчитала до трёх и встала.
На ватных ногах спустилась с лестницы и остановилась, всматриваясь вдаль, туда, где в свете фонарей на дороге между институтом и общежитием стояли люди.
Кровь стучала в висках, дыхание сбилось, но Маша взяла себя в руки и решила, что это все алкоголь и дурацкие книжки по японской мифологии, и направилась в ту сторону.
Не дойдя пару шагов до подруг, которые стояли прижавшись друг к другу, она остановилась. Девушки дрожали, Лиза прижимала ладонь к глазу, а Кристина, видимо, только закончила рассказывать Голицыну о том, что случилось.
Он же стоял чуть в стороне, а гопники странным образом лежали перед ним на асфальте. Все трое в позе звёзд, раскинув в стороны руки и ноги, и, казалось, не шевелились.
Голицын мельком глянул на подошедшую Машу и, достав из кармана мобильник, набрал кого-то.
— Это я. Мне нужна группа зачистки, — пауза, слышно было как собеседник что-то отвечает. — Помнишь дорожку между институтом и общежитием? Жду.
Несколько очень долгих минут ничего не происходило. А Маше хотелось, чтобы он хотя бы взглянул на нее, но он смотрел куда-то в сторону парка, не обращая на них внимания. Она подошла к Лизе, которая будто впала в транс и насильно убрала руку подруги от глаза. Вокруг него и на щеке наливался огромный синяк.
— Ой, ты прямо рыцарь! Девушек спасаешь от гопоты. Это так мило!
Голос показался знакомым. Маша обернулась. Они появились буквально из ниоткуда. Четверо или пятеро. А голос как оказалось принадлежал Ивану Ивановичу Воронову. Эту наглую рожу она хорошо запомнила.
Он, кажется, почувствовал ее взгляд и повернулся. Она вздрогнула, увидев у него такие же кроваво-красные глаза, какие были у Голицына.
