мне враги! Я была объектом ненависти отца и разочарованием матери! Даже Иландар ненавидит меня за то, что я жива! Как только приходит ночь, являются те, кто вполне может состязаться с людьми в кровожадности. А теперь какие-то выродки решили, что им все дозволено. Чего именно я не знаю об этой гребаной жизни?

– Иландар мертв, он уже точно никого не ненавидит. Геул свидетель, я пытаюсь уберечь тебя от всего перечисленного, но ты ведь сама лезешь в костер. Что я еще могу сделать?

Хаара не нашлась с ответом. И правда, что сделал бы Карлайл, узнав, что призрак короля преследует сестру уже многие годы?

– Поехали.

Хаара подняла меч и взглянула на привязанных к дереву девчушек. Нельзя же оставить их здесь. Бесчеловечно. Они молча жались друг к другу, на изможденных лицах отражался ужас. Хаара миновала обезглавленный труп, от которого несло дерьмом. Смерть отвратительна во всех смыслах. Человек слишком жалок перед ней. Принцесса достала нож и начала перерезать веревки.

– Уходите отсюда. Возвращайтесь домой.

Одна из девочек всхлипнула.

– Мы нет дома, – ответила она на ломанном даарском. Хаара присмотрелась. В лицах обеих было что-то восточное. Иноземки? Или кто-то из малочисленных коренных племен?

– Где вы жили раньше? Как попали в плен?

– Отец отдать за долг. Мы теперь не возвращаться к он.

– Тогда найдите себе место получше. Возьмите припасы, которые здесь остались, и оружие. По тракту не передвигайтесь.

Девочки кивнули, будто действительно поняли совет. Хаара сочувствовала им, но сделать большего не могла. Освободившись от веревок, девочки поднялись и бросились к костру. Хаара бросила на них последний взгляд и направилась к лошади, где уже дожидался Карлайл. Повязка вымокла, с запястья снова капала кровь. Хаара стиснула зубы. Не так отвратительно быть убитым, как раненым. Она подняла свой меч и сравнила с тем, что отобрала у трупа. Ее собственный был легче, так что девушка сделала очевидный выбор. Поставив ногу в стремя, она стиснула зубы, чтобы не пискнуть, и запрыгнула в седло. Ночь выдалась лунной, так что силуэт дороги отчетливо проступал из мрака.

– Вряд ли выживут, – заметил Карлайл, наблюдавший за тем, как девочки роются в вещах убитых. – А если и выживут, то их ждет участь шлюх, не более.

– Это не наша проблема.

– Да. Несомненно, ответ потенциального правителя.

Хаара открыла рот, чтобы вступить в новую перепалку, как вдруг ночную тишину прорезал пронзительный птичий возглас. Девушка вздрогнула, а подняв глаза к небу, различила пронесшийся четырехкрылый силуэт. Она прищурилась, подумав: «Наверняка мерещится», – моргнула, но видение не исчезло. Огромная птица с завитыми рогами и острым клювом кружила над местностью, издавая звук, способный достигнуть слуха разложившихся мертвецов. Пронзительный и громкий, он вызывал ужас. Расправив четыре крыла, птица пронеслась над головами всадников, и Хизер заметила три светящихся во тьме глаза без зрачков, переливающихся бирюзово-перламутровым цветом. Казалось, эти глаза могли смотреть сквозь время.

– Это то, о чем я думаю?

– Эрия, – подтвердил Карлайл.

– Мне казалось, они никогда не спускаются с Льёс. В истории говорилось, что в последний раз эрий видели во времена Великой Кровавой войны. Тогда их и прозвали вестниками бедствий. Это ведь дурной знак, да?

– Не знаю. Может, просто суеверие. Поехали.

Карлайл пустил лошадь рысью. Хаара не стала спорить. Место, где только что умерли трое и куда прилетело существо, не виданное людьми уже пару столетий, вызывало лишь одно желание – убраться отсюда поскорее.

Глава 3

Бегство

Женщина опустила руки в родник. Холод оплел их сковывающими нитями. Пальцы сразу же закоченели. По взмокшей спине пробежал озноб, заставив содрогнуться. Мелкие серые мошки кружились над головой среди зарослей высокой травы, временами садились на вспотевшее лицо или темные вьющиеся волосы. Женщина не спешила отгонять их, а лишь устало сидела на траве, ополаскивая шею и слезящиеся на солнце глаза. Впереди, под холмом виднелось поселение. Убогие домишки хаотично торчали из земли. Большинство из них ограждали деревянные заборчики, где-то ровные, где-то кривые и полуразрушенные. За пределами поселения стелились зеленеющие луга, на которых с самого рассвета лениво паслась скотина.

Полуденную тишину нарушил плач. Мисора сморщилась и оглянулась. Они все еще лежали там, в нескольких метрах от нее – два новорожденных белокожих близнеца, завернутые в темные тряпки. Оба, как назло, мальчики. Мисора не любила мужчин, считала их лживыми и подлыми людьми, которые ни во что не ставят противоположный пол. Безобидны, пока не научатся ходить, а с возрастом все превращаются в тиранов. Забывают, кто подарил им жизнь и каких мучений это стоило. Доверять им нельзя, впрочем… разве кому-то вообще можно?

Заплакал один, за ним второй. Как же сложно унять детей, когда у самой нервы на пределе. Чего они, спрашивается, ревут? Это ей нужно давиться слезами! Ее заставили участвовать в проклятом эксперименте, держали в клетке беременной и поили желчно-горькой гадостью. Это она осталась одна, вынуждена бежать, осознавая весь ужас собственного положения, надеяться на то, что удастся запутать следы, что он не пойдет следом. Однако он шел… Мисора чувствовала это.

Она – его живое творение, результат безумных фантазий. А на что сетовать неразумным детям? Не они стаптывают ноги в кровь и думают о том, как пережить очередные сутки. Женщина отвернулась, решительно сказав себе, что больше не выдержит этого. Зачем вообще так рисковать? Зачем она утащила их с собой? Материнский инстинкт? Все чаще Мисоре казалось, что он притупляется под натиском страха.

В траве послышался шорох. Внезапно детский плач стал громче. Мисора вновь повернула голову и в ужасе вскочила. Змея. Черная гадюка заползла на хрупкое тельце одного из мальчиков. Женщина замешкалась. Ребенок корчился и плакал. Гадюка выгнулась, приготовившись к нападению, и прежде чем Мисора успела что-либо предпринять, вонзила клыки в розоватую бархатную кожу. Женщина подхватила камень, лежащий подле ее ног, замахнулась и бросила. Тот угодил прямо в цель, попутно задев несчастного ребенка. Змея выгнулась и зашипела. Не медля, Мисора схватила на руки уцелевшего близнеца и бросилась вниз по склону, пока ползучая тварь не решила напасть снова.

Второго уже не спасти. Ну и Шаах с ним. Пусть не достанется никому. Женщина бежала так быстро, словно ее преследовала сама смерть. Ноги то и дело запутывались в траве, запинались о камни, а подол юбки рвался о колючие кусты.

«Только бы не упасть. Нельзя падать».

На глаза женщины навернулись слезы. Хотелось громко разрыдаться, но она хватала ртом