вдавливали его рычажком барклая. Затем насыпали мерную дозу пороха, забивали пыж, засыпали дробь нужного размера, последний пыж и дело сделано. Этот процесс безусловно полезен, так как вырабатывает терпение, аккуратность и чувство ответственности, ведь иметь дело с порохом чревато большими неприятностями.

Есть такое выражение: движение – всё, конечная цель – ничто. Это очень подходит к охоте. Сборы длительные и хлопотные, охота отнимает массу сил и времени, а результат? Иногда в выходные дни или в каникулы с утра до поздней ночи ходишь по полям и лесам и… ничего, но перед знакомыми оправдываешься тем, что без собаки разве возьмешь?! Короче говоря, ни одного зайца я так и не убил, хотя стрелял. Затем папа купил мне двустволку 16-го калибра, я в ней души не чаял. Куролесил, в основном, за Волгой на велосипеде, который был так нагружен, что удержать равновесие и разогнать его было не так просто. Ведь надо было везти с собой продукты на три дня, котелок, дождевик, какую-то подстилку, комарник, топорик, патроны. И так от озера к озеру. К вечеру так намаешься, что иногда чай вскипятить нет сил, свалишься под стогом и уснешь голодный.

Охотился я один или с Костей и Дориком. Последний был, несмотря на молодость, опытным охотником. Однажды мы решили перехитрить всех на день раньше официального открытия охоты. Под покровом ночи погрузили в яхту велосипеды, ружья, собак (на пароме было нельзя – дежурила милиция) и поплыли. Ветер был едва-едва, а потом и вовсе стих, и нас понесло течением вниз. Мы пытались грести, но яхта была тяжелая, не приспособленная для этого, поэтому толку было мало. Вдруг послышался шум мотора, мы стали кричать и судорожно жечь спички, ожидая катастрофы. И вот в нескольких метрах от нас, обдав яхту волной, прошел морской сторожевой катер. Долго после этого у нас тряслись руки и колени, мы дешево отделались.

Как-то под вечер в Заволжских лугах мы с Дориком набрели на костер, на котором готовил уху старый охотник. Разговорились, оказалось, что это старый знакомый моего отца – Краснопольский. Пенсионер, больной туберкулезом, он понимал, что жить оставалось немного, и проводил все лето до глубокой осени за Волгой, изредка выезжая в город пополнить запасы. Он угостил нас ухой и налил по сто граммов водки и мы, желая показать свое «я», лихо выпили. Надо сказать, что до этого я пил только пиво, и то изредка. Минут через десять я почувствовал себя плохо, встал и поплелся к видневшемуся вдали стогу сена, лег на спину, раскинул беспомощно руки, стараясь держаться за уплывающую из-под меня землю, и смотрел на падающее небо. Долго после этого было у меня отвращение к водке.

Пришлось как-то на охоте мне пережить несколько страшных минут. В этот раз я охотился один, подстрелил утку и полез за ней, не раздеваясь, с ружьем, надеясь достать ее, а заодно вспугнуть из камышей притаившуюся стаю. По мере того, как я удалялся от берега, слой тины все увеличивался, и вдруг я почувствовал, что увяз, не могу вытащить ног, в одной руке держу над головой ружье, другой помогаю себе держаться на поверхности. Когда вода была уже у горла, я запрокинул голову, увидел бездонное небо, и мне стало жутко, представил родителей, не подозревающих, что я на волоске. Взял себя в руки, заставил успокоиться, с трудом лег на спину и потом, подтягиваясь за камыш, добрался до берега. Но все эти страсти с лихвой окупаются тем непередаваемым чувством, когда с колотящимся в груди сердцем подползаешь к озеру, высматриваешь, целишься и…бац, и…нет, не всегда мимо, кое-что домой привозил, гордо шел по улице и потом небрежно вручал матери, как будто это обычное дело. Да, охота, конечно, дело полезное для становления мужского характера.

О чтении

О том, что чтение художественной литературы полезно и необходимо, ясно всем и, казалось бы, нет нужды тратить время на эту тему. Однако, если задуматься всерьез, то станет очевидно, что говорить об этом надо и с большой озабоченностью и с тревогой, так как с появлением кино, радио, магнитофонов, телевизоров чтение отошло на задний план, и кроме школьной программы читают, в основном, переводные иностранные модные произведения невысокой художественной ценности, зато щекочущие нервы за счет динамизма сюжета и избытка секса. Безусловно, появляются и достойные произведения, но их, увы, мало и им далеко до классики. Вместе с тем, многие имеют большие домашние библиотеки отечественной и зарубежной классической литературы, о чем раньше, до 50-х годов не могли и мечтать. С книг аккуратно стирают пыль, почитать кому-либо дают неохотно и сами не читают. Библиотека стала престижной вещью, украшением, формой без содержания, а точнее «вещью в себе» для ее владельцев. Читается лишь то, что занимательно и не требует глубокого осмысления. А книга – это прежде всего мудрый воспитатель личности, советчик и хороший друг, к которому всегда тянет и никогда не бывает скучно. Я уж не говорю о бездонном источнике информации о людях, странах, науке, явлениях и т. д. Хорошая книга заставляет думать, фантазировать, критически оценивать себя и окружающее, мысленно спорить с персонажами, кому-то подражать, кого-то отвергать, любить и ненавидеть. Как правило, именно книги воспитывают лучшие качества в человеке: справедливость, доброту, трудолюбие, смелость, чувство достоинства, уважение к другим и готовность прийти на помощь. В книгах аккумулирована вековая коллективная мудрость и их воспитательные возможности безграничны. Их не в силах заменить ни самые любящие родители, ни лучший учитель.

Мне с детства привили любовь к книгам и часто дарили их. Папа, возвращаясь из командировок, как правило, привозил стопку книг. В городе был небольшой книжный магазин, расположенный на улице, ведущей к Волге, и я заходил в него каждый раз, возвращаясь с купанья. Просматривал новинки, наслаждаясь прохладой, затем выпрашивал у мамы деньги и покупал. В частности, запомнились мне две книги – «Собаки» и «Кошки»; наверное, эти названия вызовут у читателя снисходительную улыбку и напрасно. Книги являлись сборниками рассказов, посвященных описанию особенностей, повадок, необычных случаев из жизни не только кошек и собак, но и других животных, относящихся к их видам. Прочитал я их взахлеб и на всю жизнь сохранил уважение к уму и преданности братьев наших меньших, которые своей непосредственностью похожи на детей.

Преподавание литературы в школе не оставило у меня особой признательности, по-видимому, из-за обязательности изучения конкретных произведений, поскольку всё то, что тебе навязывают, вызывает противодействие. Вместо восприятия душой произведения искусства от нас требовали формальный анализ по