Пока его не было, в дверях показался Шерлок Холмс. На нем была ночная рубашка и шерстяные носки. Шерлок Холмс прокрался к блокноту и прочел все, что было написано. Потом перелистал его до самой последней страницы, и там, в самом низу, написал:

«Примечание.

Не перестаю удивляться, почему бы просто не соблюдать умеренность в пище, но если мой бедный Ватсон скажет об этом пациентам, то лишится репутации врача. Он вынужден унести эту тайну в могилу.

Шерлок Холмс.»

– Холмс! – закричал, врываясь в гостиную, Ватсон. – Что вы делали у меня? Признавайтесь!

– Ватсон? – удивился тот. – Так быстро? Как я рад за вас, мой дорогой друг! Но вы еще не заходили к себе в комнату, иначе бы я слышал удар двери. Как вы догадались, что я был у вас?

Доктор Ватсон снисходительно улыбнулся.

– Вы всегда меня недооценивали. Вас выдали следы горчичного порошка на ковре.

– Ой, – сказал сыщик. – Ладно. Знаете, мне нравится ваша книга. Согласен стать ее героем.

– Но не могу же я все время писать о вас, Холмс?

– Почему? – удивился сыщик. – Всегда писали.

– Всегда писал, – упрямо сказал доктор, – а теперь не хочу.

– Не хотите, но напишете, – махнул рукой Холмс. – Я вас знаю. Давайте, давайте продолжим. Вы будете записывать все, что со мной происходит. Что там у нас дальше?

Дальше пришла миссис Хадсон.

– Мистер Холмс! – она вплеснула руками. – Кто разрешил вам встать? Марш в постель!

Ровно через пять минут великий сыщик лежал под одеялом. Спина и грудь его были облеплены горчичниками. Они жгли огнем и страшно пахли горчицей. От висков шел острый запах мяты. Под носом жгло холодом и пахло жгучим ндийским бальзамом. Шерлок Холмс жевал ромашковую пилюлю.

– Ватсон, – жалобно спросил он, – неужели все это необходимо?

– Совершенно необходимо, – подтвердил доктор.

– Миссис Хадсон, сходите, пожалуйста, в аптеку и спросите там вот это.

Он протянул ей рецепт.

– «Оксимель из мяты, дикой вишни и морского лука», – прочла миссис Хадсон. – Хорошо, сэр.

– Что, – жалобно спросил Холмс, – что такое оксимель?

– Это простой уксусомед, сэр, – сказала миссис Хадсон таким тоном, как будто разговаривала с маленьким ребенком.

– А что такое уксусомед? – допытывался Холмс.

– Очень хорошее лекарство, – миссис Хадсон успокоительно поправила на нем одеяло. – Мед кипятят с уксусом и потом добавляют туда разные полезные травы.

– А что такое морской лук? – не унимался Шерлок Холмс. – Если вы не скажете мне, чем собираетесь меня пичкать, я не стану это принимать!

Тогда миссис Хадсон сбегала в кухню и вернулась с цветочным горшком. В горшке сидела большая толстая луковица. Сверху у нее торчал пучок листьев – гораздо более длинных, широких и плоских, чем обычно у лука. Снизу, к самым бокам большой луковицы лепилось множество крошечных луковичек.

Scilla maritima, или Морской лук

– Вот, сэр. Это морской лук.

– Вы сказали, уксус? – спросил Шерлок Холмс и закашлялся – он нечаянно вдохнул индийский бальзам.

– Да, сэр.

– Я не хочу уксусомед! – прошептал великий сыщик. – Не надо!

– Вас не спрашивают, – сказала миссис Хадсон и ушла.

Дело тети Полли

Шерлок Холмс очень ослаб после болезни. Он быстро уставал, не мог долго стоять и страдал от головокружения. Если он вставал, у него дрожали руки, звенело в ушах, а перед глазами скакали черные точки. Слабый и несчастный, Холмс лежал в кровати и читал.

– Послушайте, Ватсон, – сказал он как-то утром, – вы помните, что пишет ваш американский коллега Марк Твен в своей книжке «Приключения Тома Сойера»?

И тут же прочел вслух:

«Тетя Полли встревожилась. Она была из тех людей, которые увлекаются патентованными средствами и всякими новыми лекарствами и способами укрепления здоровья. В своих опытах она доходила до крайностей. Как только появлялось что-нибудь новенькое по этой части, она загоралась желанием испробовать это средство: не на себе, потому что она никогда не хворала, а на ком-нибудь из тех, кто был под рукой[5].»

– И что? – спросил Ватсон.

– Как что! Это чрезвычайно интересный случай.

– Холмс! Вы же обещали не браться за работу, пока не выздоровеете!

– Не волнуйтесь, доктор. Я уже раскрыл это дело. Осталось получить доказательства моих выводов.

И сыщик с увлечением прочел:

«Равнодушие Тома напугало тетю Полли. Надо было во что бы то ни стало вернуть его к жизни. Как раз в это время она впервые услыхала о болеутолителе. Она тут же выписала большую партию этого лекарства. Она попробовала его и преисполнилась благодарности. Это был просто жидкий огонь. Она забросила водолечение и все остальное и возложила все надежды на болеутолитель. Она дала Тому чайную ложку и следила за ним, в сильнейшем беспокойстве ожидая результатов. Наконец-то ее душа успокоилась и тревога улеглась: „равнодушие“ у Тома как рукой сняло. Мальчик вряд ли мог бы вести себя оживленней, даже если бы она развела под ним костер[6].»

– Скорее идите в аптеку и принесите «Болеутолитель Перри Дэвиса». Я уверен, что это он.

Болеутолитель Перри Дэвиса

– Конечно, это он! – воскликнул доктор Ватсон. – Ни одно средство не рекламируется так широко по обе стороны Атлантики. Я помню его с самого детства! Знаете, в тысяча девятьсот семьдесят втором году я как раз стал студентом Лондонского Университета. Тогда все газеты писали:

«За тридцать лет использования болеутолитель Перри Дэвиса (Род-Айленд), пользующийся известностью и популярностью у публики, стал известен во всех частях мира и используется людьми всех наций, оставаясь прекрасным эффективным средством. Его чудесная сила в освобождении от самой сильной боли не имеет равных, и ей он обязан мировой славой. Нет лекарств, столь же повсеместно распространенных, имеющих такое же универсальное действие. Различные напасти, для борьбы с которыми необходимо утолить боль, слишком хорошо известны, чтобы приводить их в этой рекламе, поэтому мы скажем просто: наш болеутолитель не знает себе равных.

Инструкция приложены к каждому флакону средства.

Продается во всех аптеках. Цена 25 и 50 центов за флакон.»

– Видите, я даже помню это объявление наизусть.

– Да, это поистине роскошный случай надувательства, – согласился Холмс. – Один из многих.

– А вы убеждены, что это надувательство?

– Конечно, милый доктор, конечно! Кстати, а вы сами, случайно, не знакомы с его действием?

– Нет, но моя бабушка Пруденс очень любила это лекарство. Буквально не могла без него жить. Она утвержала, что ничто так не придает ей бодрости, как болеутолитель Перри Дэвиса.

– Ничего удивительного, – в