Катон остановился перед ним и оглядел его с головы до ног. Как только аукционист заметил римлянина, осматривающего его «товары», он подбежал и поклонился в знак приветствия, прежде чем заговорить на латыни с акцентом.

— Я вижу, ваше внимание привлек Фламиний, мой дорогой господин. Ясно, что вы человек превосходного и проницательного суждения. Он раб. Он может быть стар, но он крепок и в нем еще много лет хорошей службы, — он наклонился к рабу и похлопал его по твердому плечу. Мужчина не вздрогнул и никак не отреагировал. — Как солдат, стоящий по стойке смирно на плацу, — подумал Катон. Аукционист указал на ноги раба. — Как видите, мой дорогой господин, он в прекрасной форме и будет отличным подспорьем в поле. Или, возможно, как грузчик или носильщик. Да, и возможно, потому что как я полагаю, что вы один из прекрасных римских солдат, украшающих наш город своим присутствием… Или, может быть, телохранителем вашего дорогого маленького мальчика, — он лучезарно улыбнулся Луцию и протянул руку, чтобы взъерошить его волосы, но мальчик судорожно отодвинулся, представив острый язык Петронеллы, с которым ему совсем не хотелось бы столкнуться, в случае если ее аккуратная укладка будут испорчена.

— Какая у тебя история? — напрямую обратился Катон к рабу.

Прежде чем он успел ответить, аукционист быстро встал между ними. — Фламиний прибыл с остальным грузом из Вифинии, господин.

— Я сам поговорю с ним, — кратко прервал его Катон.

Аукционист на мгновение замолчал, а затем кивнул. — Если вам понадобится дополнительная информация об этом человеке или о ком-либо из других, для меня будет честью помочь вам, мой дорогой господин.

Он отступил на два шага, снова склонил голову и пересек помост к своему стулу недалеко от аукционного блока.

— Кто ты, Фламиний? — спросил Катон. — Думаю, у тебя выправка легионера.

Раб невозмутимо ответил на его взгляд, и Катон почувствовал, что человек его оценивает, прежде чем он ответил. — Я был легионером. Двадцать шесть лет в Четвертом скифском, прежде чем меня отправили в отставку. С честью.

— Так как же ты оказался рабом на аукционе?

— Потому что какой-то сенаторской сволочи приглянулась моя ферма. Я не стал продавать, поэтому он позаботился о том, чтобы дела у меня шли плохо. Я залез в долги, и моя семья разорилась. Я продался, чтобы погасить долг, так что, по крайней мере, моя жена и дети свободны. Насколько мне известно. Такова моя история, господин. Вот и все, — заключил он с понятной горечью.

Катон покачал головой. — Это печальная история, мой друг.

— Значит, и ты легионер?

— Мой отец — преторианец! — чирикнул Луций. И трибун.

Фламиний инстинктивно попытался встать смирно, и кандалы со стуком звучно ударились о его натертые лодыжки, заставив его вздрогнуть. — Простите, господин. Я не осознал этого. Думал, что ты штатский.

Катон печально покачал головой. — Это не способ для бывшего легионера закончить свои дни.

Фламиний пожал плечами. — Фортуна играет в свои игры, господин. У меня было несколько хороших лет в строю. Мне просто не повезло встретиться с какой-то высокомерной мокрой щелкой, которая хотела добавить мою землю к своим обширным угодьям.

Луций потянул отца за руку. — А кто такая высокомерная…

— Тот, кто должен знать, что нельзя обманывать старого солдата и лишать того, что он честно заработал, — поспешно сказал Катон. Он застыл на мгновение, сожалея о неудаче старого солдата. А состояние Фламиния, скорее всего, могло стать еще хуже. Он был слишком стар, чтобы его купил ланиста или чтобы быть хорошим телохранителем. У такого раба было мало перспектив. Он закончил бы свои дни, упорно работая до смерти. Если только его положение не изменится…

Катон резко повернулся к аукционисту.

— Ты! Подойди сюда!

Аукционист жевал булочку с семенами. Он быстро положил ее на табурет и смахнул крошки с передней части своей туники, поспешно пересекая помост. — Мой дорогой господин, чем я могу помочь?

— Этот мужчина. Какую цену он получит?

Аукционист поджал губы и приподнял бровь. — Кто может сказать, господин? В конце концов, это торги. Любой может сегодня назначить цену такому человеку в такой ситуации, мой дорогой господин!

Катон нахмурился. — Избавь меня от торговых трюков. Сколько?

Другой мужчина на мгновение заколебался, оценивая римлянина и пытаясь вычислить, сколько он может себе позволить. — Четыреста денариев были бы справедливой ценой за Фламиния, господин.

Катон в свою очередь насмешливо фыркнул. — Чепуха. Он и вполовину того не стоит. Еще несколько лет, и этот человек ни на что не сгодится. Он станет просто еще одним ртом, который нужно будет кормить вдвое дольше, прежде чем он, наконец, закончит. Я дам тебе за него сто пятьдесят. Это больше той цены, которую ты за него выручишь на торгах, и ты это знаешь.

Подобострастное выражение лица аукциониста исчезло. — Двести пятьдесят, и он твой.

Катон хмыкнул и повернулся, чтобы взвалить Луция на плечи. — Пошли, сынок. Этот толстый дурак зря тратит наше время. Пойдем.

— Двести двадцать пять, господин!

Катон заколебался. — Сто восемьдесят. И ни на один денарий больше.

— Да нет же, господин! Он точно стоит большего. Как минимум двести.

— По рукам! - Катон протянул ладонь и твердо схватил руку аукциониста. — Значит двести.

Аукционист стиснул зубы и кивнул. — Вы можете заплатить моему помощнику. Вон там, за помостом.

— Нет. Я хочу, чтобы он был доставлен в мой дом. Ты знаешь Юсефа, мастера по серебряным украшениям? — Катон указал на улицу, ведущую к дому.

— Я его знаю.

— Приведи раба завтра утром. Тогда я приготовлю деньги.

Аукционист потер руки. — Залог — это обычное дело, мой дорогой господин.

— Я командир преторианской когорты командующего Корбулона. Даю слово, деньги будут выплачены тебе, — Катон уставился на мужчину, осмелившегося бросить ему вызов. Другой мужчина сглотнул и неохотно кивнул.

— Слово римского офицера бесценно, дорогой господин. Как пожелаешь.

Катон взглянул на Фламиния и уловил проблеск чувства на лице мужчины. «Это могло означать благодарность», — подумал он. Или обиду. Сказать было невозможно. Он откашлялся и кивнул рабу. — Увидимся завтра.

— Да, господин.

Когда аукционист направил Фламиния к загонам за помостом, Катон отвернулся и продолжил свое продвижение по краю рынка, направляясь к «Чаше Креза» на перекрестке на дальней стороне. Он крепко держал Луция за щиколотки, а его сын сложил свои маленькие ручонки на макушке Катона, чтобы лучше держаться.

— Почему ты купил этого человека, отец?

Катон на мгновение задумался. На самом деле он был оскорблен перспективой продажи ветерана в рабство. Он прослужил достаточно долго, чтобы знать многих людей,