– Иногда снится, будто я просыпаюсь и провожу день в камере, потом засыпаю во сне и просыпаюсь уже наяву. Тогда-то я и понял, что начинаю сходить с ума.

Жуя очередное пирожное, Вайс подавился и закашлялся.

– Чёртова... Морнераль… – говорил он с кашлем. – Саму бы… её так… кормить… без воды…

– Должно быть, госпожа Морнераль уже освоилась в Пламенном замке?

– Чёрта с два!.. – выпалил Вайс, и крошки полетели изо рта. – Ноги она отсюда… делать собирается. Видать, дракона испугалась.

– А как же этот мальчик? Как его имя…

– Делвин? Ей на него плевать. Жалко мальчишку, ничего хорошего ему без неё не светит. Местные лорды налетят, как стервятники, да на куски порвут. Если бы мне только выбраться, я б его с собой увёз. Подальше из этого проклятого замка.

– Вы к нему привязались, – осторожно проговорил Раухель.

– Он оказался втянут во взрослые интриги против воли. Когда я вёз мальчишку сюда, я и представить не мог, чем всё это обернётся. Теперь чувствую себя виноватым. Сам с головой нырнул в чан с дерьмом и его за собой утащил…

– Когда я впервые увидел вас, вы показались мне более толстокожим человеком. Скажу прямо, неспособным на сострадание к детям.

– А вы показались мне неспособным кататься по полу и мочиться в штаны, – огрызнулся Вайс и добавил: – Все мы не такие, какими кажемся на первый взгляд. Тот ублюдок, что продавал детей в бордель, я уверен, тоже для многих был образцом рыцарской добродетели… К слову, Раухель, вы ведь держали Дракенталь в руках. Неужто не знали о том, что творится в местных красных домах?

Бывший глава тайной службы сглотнул и заёрзал на месте.

– Чёрт побери… Да вы всё знали. И наверняка покрывали эту сволочь.

– Красные дома Дракенталя – богатейший источник информации, – с виноватым видом сказал Раухель. – Мне нужно было быть в курсе ходивших в городе слухов, а за сведения обычно приходится платить…

– Туда. Продавали. Детей.

Вайс поднялся на ноги и навис над сжавшимся Раухелем, заслонив свет. Он схватил бывшего главу тайной службы за горло и с ожесточением проговорил, глядя прямо в глаза:

– Узнай я об этом раньше, всё то, что я проделал с сиром Калленом, я не задумываясь сделал бы с вами.

Сказав это, он оттолкнул Раухеля, и тот повалился на солому. Некоторое время Вайс простоял, отвернувшись к двери, пока бывший глава тайной службы прокашливался. Вскоре наёмник вновь заговорил.

– У вас есть семья? Дети?

– Нет… У меня никого нет, – отозвался Раухель.

– Стоило догадаться, – не оборачиваясь произнёс Вайс. – Иначе вы бы меня поняли. Я чужд всяческим идеалам, но те, кто причиняет зло детям… Такие люди просто отвратительны. Морнераль пыталась заставить меня вновь выследить Рию Эльдштерн, угрожая навредить моей дочери, что сейчас в Ригене. Не то, чтобы я всерьёз волновался за безопасность малышки – её в обиду не дадут… Но раз Морнераль посмела такое сказать, посмела даже допустить подобное – за одно это я готов свернуть дряни шею.

Раухель промолчал. Вайс сел у двери, опёршись на стену, и в следующие несколько часов они оба не проронили, ни слова. Это время показалось наёмнику вечностью. Теперь он понимал Раухеля: в темноте и тишине время будто и в самом деле замедляло свой ход, и каждое мгновение тянулось мучительно долго. С каждым ударом сердца внутри Вайса копилось раздражение и, наконец, он вскочил на ноги и, взревев, с силой ударил по двери кулаком. Осознав, что произошло, он обернулся. Лицо Раухеля, вопреки ожидаемому выражало не удивление или испуг, а сострадание, и от этого Вайсу стало жутко.

Неужто и он сам близок к сумасшествию? Разве что в его случае оно примет форму не истерики или самобичевания, а безудержного буйства, и в результате наёмник в порыве ярости разобьёт себе голову об стену. Вайс сел и постарался успокоиться. Быть может, если он вздремнёт, часы не будут тянуться столь мучительно? Некоторое время он пытался устроиться поудобнее, насколько это вообще было возможно в его положении. Ложиться на вонючую солому возле Раухеля он откровенно брезговал, а потому просто опёрся спиной на дверь. Вскоре он уже провалился в тревожный сон.

***

Стены камеры задрожали. Камни, из которых они были сложены, заходили ходуном и разошлись, словно их ничего не скрепляло. Вайс проваливался куда-то в темноту, не в силах издать ни звука, а вокруг слышался лишь утробный, нарастающий гул. Рихард падал всё быстрее и вдруг до него донёсся еле слышный голос дочери. Он почему-то понимал, что стремительно приближается ко дну. Голос становился всё сильнее и, наконец, Вайс ударился о что-то твёрдое, проснулся и обнаружил себя лежащим на холодном полу и, почему-то, с мокрым лицом. Ухмыляющийся стражник глядел на него сверху, держа кувшин.

– Нечего на дверь облокачиваться, не для того её здесь ставили. Вон, бери пример с него – дрыхнет на соломе и не жалуется, – сказав это, стражник поставил кувшин рядом с Вайсом. – В следующий раз вылью всё до капли.

– И снова потопаешь за водой, – огрызнулся наёмник. – Госпожа Морнераль вряд ли обрадуется, если Раухель сдохнет от жажды.

– За пару дней без воды ничего с ним не случится.

– Он и так одному ногой в могиле. Жажда его добьёт, и тогда твоя задница окажется в лапах Морнераль, и, уж поверь, церемониться с тобой она не станет. Не веришь? Посмотри на меня. А ведь мы с ней давние знакомые.

– Ладно, ладно… – нахмурился стражник. – Убедил.

– К слову, скажи-ка мне, она ещё в замке?

– А куда ж ей деться?

– Ну, мало ли… – лукаво проговорил Вайс. – Может, собралась куда. Например, сделать ноги, потому что в долине дракон объявился?

– Скажешь тоже, дракон! Видать правы были парни, когда говорили, что в камере теперь на одного безумца больше. Только Раухель сошел с ума в темнице, а вот тебя уже таким сюда бросили. Если госпожа куда и поедет, то уж точно не сегодня: с самого утра льёт, как из ведра.

В этот момент откуда-то сверху донёсся приглушённый грохот. Вайс ощутил его даже через камни, на которых сидел. Наёмник поднялся на ноги и прислушался.

– Знатно гром грохочет сегодня, – проговорил стражник. – До дрожи