сжались; моя рука на пару мгновений зависла в воздухе. Когда до меня дошло, я чуть сама себе не дала пощечину. Отец девочек не умел читать, а я поставила его в дурацкое положение.

В полной растерянности я подняла с пола банку и допила воду. Борясь с дрожью, убрала документы в сумку.

– Я возьму их с собой, а вы подпишете в другой раз.

Он молчал.

– Пока не знаю, какую сумму нужно будет платить, но точно немного. И я спрошу, не смогут ли вам подыскать работу. Сколько времени мистер Адэр дал на сборы? – Я слушала себя и недоумевала от абсурдности ситуации. Я – медсестра. Человек, который делает уколы. Не фея-крестная.

– Спасибо, что заехали, мисс Сивилла. – На слове «мисс» он повысил голос и после короткой паузы с усмешкой произнес имя.

– Меня зовут Сивил.

– Да, мэм.

– Я верну девочек около семи. Хорошо?

– Да, можете ехать. Я своим девочкам в жизни ни в чем не отказывал. Но вашу… квартиру, – он сказал это с таким нажимом, что с языка слетела капля слюны, – оставьте себе.

Спускаясь с крыльца, я споткнулась на прогнившей ступеньке. Говорил же папа: не ходи в дом. Нужно было послушаться. Посигналить, подозвать их к машине, сделать уколы прямо на улице – и сразу же уносить ноги.

Пусть чертов фермер не беспокоится, что я буду лезть к нему с помощью. Пусть наслаждается сломанными стульями и грязной водой. Я окликнула Индию с Эрикой и, как только мы сели в машину, захлопнула дверь. Затем опустила стекла, чтобы в салоне не пахло. Я сделаю все возможное и помогу этим девочкам. А их папаша с бабушкой пусть поступают как хотят.

8

После встречи с отцом сестер меня трясло, но я старалась не подавать виду. Ему просто было стыдно, что он не умеет читать. С этим я разберусь – объясню при следующей встрече, что написано в документах, буду терпелива, как мой папа, когда пациенты не понимают медицинские термины. Мы часто обсуждали подобные вещи в сестринской школе. Нам полагалось обращаться с пациентами уважительно: уловив снисхождение, те немедленно замыкались в себе. Я надеялась, что не допустила с отцом девочек эту оплошность, но чутье говорило об обратном.

– Куда вы нас везете, мисс Сивил? – воодушевленно спросила Эрика, вздернув подбородок.

Я посмотрела в зеркало заднего вида и прочла на лице Индии то же доверчивое выражение.

– Мы едем в «Кеймарт», купим вам одежду.

– Куда?

– В «Кеймарт». Не слышали? Это новый универмаг в Монтгомери.

– А эти вещи вам чем не нравятся? – Эрика оглядела свою футболку и шорты.

– Разве вам не нужно белье и все остальное? – Я свернула на Юго-Восточный бульвар. – Вы давно ходили по магазинам?

Эрика еле заметно качнула головой. Я наступила на те же грабли. Сглупила сама и, вероятно, унизила девочек. Дома у них повсюду валялась одежда, но на вид одни обноски. Порванное, изъеденное молью, линялое тряпье. А поскольку Уильямсы не стирали вещи как следует, я понимала, что все купленное мной рано или поздно тоже окажется на полу.

– Заедем в «Кеймарт», потом я повезу вас к себе. Помоетесь в ванне, я займусь вашими волосами. Перекусим. Что скажете?

Эрика ответила мне полуулыбкой, чего не делала прежде ни разу; один из зубов оказался темным от кариеса. Первым делом я куплю ей щетку и, как только найду соцработницу, узнаю, ходили ли девочки хоть раз к стоматологу. Такими темпами их зубы не сегодня-завтра сгниют.

Когда мы заехали на парковку, девочки выпрыгнули из машины, а я заглянула в сумку. С утра я положила во внутренний карман кое-какие деньги, но не удосужилась их посчитать.

– Вы богатая, мисс Сивил? – Эрика посмотрела на меня сквозь стекло. Индия чуть поодаль прыгала на одной ноге.

– Конечно, нет. – Я закрыла сумку и вышла. – Будь я богатой, милая, сейчас бы гуляла с Билли Ди Уильямсом[12].

– С кем?

– Ты не знаешь Билли Ди Уильямса?

Эрика покачала головой, и мы вошли в огромное белое здание. Я выбрала «Кеймарт», потому что он новее, чем «Ловманс» в торговом центре «Нормандейл». А еще «Кеймарт» – крупнейший магазин в городе, площадью почти сто тысяч квадратных футов. Белоснежный интерьер, безукоризненная чистота, в просторных проходах никогда не образовывалось толчеи. На потолке горели флуоресцентные лампы. Мебель, косметика, техника, игрушки, одежда, обувь и даже аптечные товары – все под одной крышей. Если бы мимо нас пролетела фея, девочки, пожалуй, даже не удивились бы.

– Так, – я указала на красно-белую вывеску с надписью «Детский отдел», – давайте начнем с белья. У вас есть лифчики? – Как я заметила, бюстгальтеры они не носили, хотя грудь Эрики уже оформилась.

Вместо того чтобы пойти за мной, Эрика направилась к прилавку с едой – хот-догами и начос с сыром. Я однажды покупала там перекусить. Индию привлекла маленькая карусель в противоположной стороне. Начав не то мычать, не то вопить – громко, пугающе, – девочка шлепнула одну из лошадок по боку.

– Хочешь прокатиться?

Я знала, что со слухом у Индии все в порядке, но не могла определить, насколько хорошо она меня понимает.

– Ты же не поместишься, – заметила Эрика, бредя обратно к нам.

– Залезай. – Я бросила в отверстие четвертак, и Индия перекинула ногу через спину лошадки. Включились лампочки, а в колонках с помехами заиграла музыка, похожая на мелодии в фургоне мороженщика. Лошадь взмыла вверх. Индия издала какой-то щелкающий звук, настолько звонкий, что некоторые посетители остановились и уставились на нее. Многие, вероятно почуяв вонь, начали нас сторониться. Было страшно встретиться с ними взглядом. Когда карусель остановилась, я закинула еще четвертак, и Индия продолжила кататься. Я платила снова и снова, пока монеты не закончились. Чем дольше она визжала, тем больше привлекала зевак. Я подошла к стойке информации и попросила разменять доллар. Эрика смеялась, глядя, как радуется сестра, а я молилась, чтобы проходящие мимо люди не начали ругаться.

– У-уууу! У-уу-ууу!

* * *

После того как мы купили все нужное, я повезла Эрику и Индию к себе. Правила подобное не запрещали, но я понимала, что миссис Сигер будет недовольна, если узнает, и пообещала себе, что поступаю так первый и последний раз. Припарковав мамину машину на подъездной дорожке прямо за «кольтом», я завела девочек через боковую дверь.

Пока они, выпучив глаза, обходили кухню, шум техники мучительно резал мне уши. Жужжание оконного кондиционера. Гул холодильника. Сестры не говорили ни слова, но я видела, с какой жадностью они впитывают все, что видят. Мама никогда не задергивала шторы, она ненавидела темноту, поэтому наш одноэтажный дом всегда заливал