Они принялись фотографировать Грит, долго, со всех сторон. От вспышек у нее поплыло перед глазами.

– Эй, что это вы делаете с моей сестрой? – спросила Йоханна, которая так и осталась стоять у двери.

– Ах, она завидует! – захихикали розовые дамы. – Тоже хочешь на табуретку? Твоя очередь скоро придет.

– Нет, вообще-то не хочу, – ответила Йоханна. – Можно я позвоню?

– Конечно, – сказали Мамочки. – Когда мы закончим.

Но сперва Грит велели взять еще одно печенье, потом сделать то же самое другой рукой, потом еще раз с другой прической, и только после этого ей разрешили его съесть. Она откусила большой кусок.

– О, эта улыбка! – заворковали Мамочки. – Эти сладкие пухлые щечки!

Снова защелкали фотоаппараты, заблестели вспышки.

– Вкусно, скажи? Самое вкусное печенье на свете, ты не находишь?

Грит кивнула, слегка смущенно, было и правда вкусно. Ей хотелось еще.

– Нет, сперва еще поулыбайся, радостно-радостно. Да, вот так, еще!

Повсюду замелькали вспышки. Розовые дамы щипали девочку за щечки и размахивали печеньем, чтобы привлечь ее внимание.

– Сюда, посмотри сюда! Да, вот так, отлично, можешь еще лучезарней? Нет, на сестру не гляди. Ее очередь еще придет.

Нащелкав сто кадров, дамы усадили на табуретку Йоханну. Печенья ей тоже хотелось, а вот улыбаться – не очень.

– Ну давай же! – уговаривали Мамочки. – Как сестра, радостно-радостно.

– Но мне нечему радоваться, – возразила Йоханнна.

Она бросила тревожный взгляд в окно, за которым уже наступила ночь. Если папа сегодня все-таки вернется домой, он их не застанет.

– Нечему радоваться? Какой ребенок не обрадуется «Мамочкиному печенью»? Ну же, ам-ам!

Но от Йоханны проку было мало. Когда ей наконец дали печенюшку, она откусила маленький кусочек.

– Вкусно, правда? Ням-ням?

– Вполне, – вежливо ответила она. – Очень даже вкусно. А яблока у вас не найдется?

– Яблока? – удивленно ахнули Мамочки. Какой ребенок добровольно просит яблоко?

Странную девочку согнали с табуретки и снова усадили туда Грит. Ее обнимали, давали попить и поесть, и девочка без остановки жевала, глотала и улыбалась всему, чего ей так долго не хватало и что теперь обрушилось на нее в избытке.

– Нельзя ли мне воспользоваться компьютером? – спросила Йоханна. – И телефоном?

– Зачем? – Розовые дамы насторожились. – Кому ты хочешь позвонить?

– Папе. – Йоханна сглотнула. – Только я не знаю его номера, и… он не пришел домой, и…

Грит расплакалась.

– Уже давно не приходит!

– Ох, несчастные сиротки! – воскликнули дамочки. – Покинуты и забыты! Брошены в большом опасном городе!

Они переглянулись из-под красиво завитых ресниц.

– Вовсе мы не сиротки! – закричала Йоханна. – Он вернется. Завтра, или послезавтра, или…

– Или никогда! – всхлипнула Грит.

– Бедные, бедные дети, – вздохнули Мамочки. – Какой ужасный человек!

«Никакой он не ужасный!» – хотела крикнуть Йоханна, но Грит рыдала так громко, что все равно никто бы не услышал.

– К счастью, вас нашли мы, – успокаивали их дамочки. – Вы здесь, в тепле и в безопасности. И можете оставаться, сколько захотите. А завтра мы еще пофотографируем, ладненько? Пригласим парикмахера. И попробуем другие наряды, вот будет весело!

– Но… – прошептала Йоханна. – Мне надо позвонить…

– Успеется, успеется. – Мамочки погладили Грит по голове и попытались поцеловать Йоханну. – Завтра. Или послезавтра. Посмотрим. Сначала баиньки.

Они легонько подтолкнули девочек в маленькую комнату, где стояли две кровати. Розовые подушки, розовые матрасы. Сестры так устали, что тут же попадали на перьевые одеяла.

– Здесь мы не останемся, – сказала сестре Йоханна, когда дамочки закрыли за собой дверь. – По-моему, они ведьмы.

– Балда! – отозвалась Грит, поудобнее устраиваясь на мягкой подушке. – Розовых ведьм не бывает.

Высоко над городом, за рабочим столом в сером офисном здании сидел папа Йоханны и Грит. В руке он сильно, почти до боли, сжимал телефон. Только что, заключив последнюю самую важную сделку и повесив трубку, он вдруг словно очнулся от долгого сна, полного денег и договоров.

Он вдруг вспомнил, что у него есть дочери. Что, кроме него, о них заботиться некому. Что он не видел их уже больше недели. А если заглянуть в ежедневник, то чуть ли не две. Так что он решил не заглядывать.

Неужели он правда о них не вспоминал? Все это время?

Пока в соседних кабинетах все поздравляли друг друга с прекрасным результатом, а к нему то и дело заходил кто-нибудь и хлопал по плечу, папа девочек просто молча сидел на стуле.

Его голова лихорадочно работала.

Что нужно делать, он и так знал: пойти домой, немедленно, навести там порядок, проверить, не случилось ли чего с девочками, и принести сто миллионов извинений за то, какой он плохой отец. И делать это надо прямо сейчас, не теряя ни секунды.

Но он не встал со стула и не пошел к двери.

Ведь если ты совершил что-то по-настоящему плохое, не всегда легко это признать. Намного проще внушить себе, что, все, пожалуй, не так уж плохо, что твоим поступкам есть оправдания.

«Да, но я… – старался его мозг. – Я скорбел по жене. Я ничего не мог с собой поделать».

«Да, но я… Я как раз очень много о вас думал, но мне же надо зарабатывать деньги, для вас, для всех нас. Кто-то же должен?»

«Да, но я… – думал он, и потом: – Да, но вы-то! Вы все время молчали. И не звонили. У вас же есть мой номер?»

Или нет? А давал ли он им его когда-нибудь? Пальцы сжались еще сильней, чуть не раздавив телефон. Уж что-что, а номер-то им дать следовало.

«Да, но… – снова вступил мозг, – я плохо соображал, я скорбел. Да, но я… Но я…»

Надо идти. Срочно. Сию же секунду.

Однако он все сидел с телефоном в руке. У него в голове дочери в голос рыдали, сердито кричали или умирали от голода.

А посмотрел бы он в окно – увидел бы одну из них на большом щите высоко над домами. Мамочки запустили новую рекламную компанию. Грит с блестящими глазами и очаровательно оттопыренной нижней губой вожделенно смотрела на печенюшку у себя в руке.

«Подари своей дочери самое лучшее! – призывала розово-золотая надпись. – “Мамочкино печенье”!»

Но в окно он так и не посмотрел.

Йоханну в конце концов заперли на кухне. Там от нее могла быть хоть какая-то польза, потому что розовые платья она с себя стаскивала и на камеру улыбаться отказывалась. Пусть уж лучше заталкивает в печку противни с тестом, жмет на кнопку, а когда прозвонит звоночек, мажет все глазурью и раскладывает по упаковкам.

Девочку уже десять раз застукивали за компьютером. Она упорно пробиралась к нему,