частных лиц, существовала серая зона. Таким образом, поскольку больше общих законов, чем раньше, полностью или частично создавались обычными парламентариями, по всей видимости, Тайному совету меньше требовалось изучать всю сферу общего законодательства, чтобы обеспечить удовлетворение интересов всего государства[805]. Едва ли будет преувеличением сказать, что если для короны главный смысл парламента заключался в налогообложении, то для парламентариев он состоял в принятии законов[806]. В этом смысле парламент предоставлял возможности для проведения политики «снизу вверх», которая дополняла модель «сверху вниз» с центром в Тайном совете. Более того, этот анализ можно обогатить дальнейшим изучением того, как на протяжении всего XVI века местные магнаты использовали связи при дворе для продвижения местных интересов, однако к этому вопросу историки пока только приступили.

12

Война с Испанией

События 1583–1585 годов стали испытанием для властей: тайный сговор Испании с де Гизом, успех Реконкисты Пармы в Нидерландах, намерение Джона Сомервилла разрядить пистолет в Елизавету и убийство Вильгельма Оранского побудили к паническим мерам. Графов Нортумберленда и Арундела посадили в тюрьму как сообщников Трокмортона, а в октябре 1584 года Берли и Уолсингем разработали Соглашение об ассоциации. Построенное по модели, прекрасно знакомой беспокойной Шотландии (по соглашению 1568 года партия Марии Стюарт поклялась восстановить ее на троне), Ассоциация решила защищать жизнь Елизаветы и «добиваться силой оружия и всеми другими средствами отмщения людям, какого бы они ни были положения и состояния… которые попытаются… нанести вред персоне Ее Величества королевы». Кроме того, члены Ассоциации дали клятву «никогда не отказываться от всех видов насильственного преследования таких людей до полного их уничтожения» и не мириться ни с каким «фальшивым наследником, от имени которого или ради которого такой мерзкий акт попытаются совершить или совершат»[807]. Это, разумеется, означало, что в случае угрозы жизни Елизаветы королеву Шотландии казнят, будет она виновна или нет. Более того, хотя формулировка была неоднозначной, подразумевалось, что, если Яков VI начнет претендовать на английский престол, его тоже уничтожат.

По существу, Ассоциация была политическим добровольным отрядом по охране общественного порядка, в него вступили тысячи добровольцев. Об официальных процедурах и судебных процессах забыли: членов Ассоциации рекрутировали вельможи и джентри, действовавшие не как должностные лица, а как общественные лидеры; цель состояла просто в мести; и расплата должна была быть немедленной. Когда паника 1584 года отступила, тайные советники, парламент, лорд-лейтенанты и мировые судьи замаскировали эти моменты. Сама Елизавета заявила, что не знала о соглашении, пока не увидела копии с печатями членов. Слабость тюдоровского государства тогда стала очевидной. Если в предыдущие кризисы объявляли военное положение (например, в 1487, 1495, 1536–1537, 1549 и 1569–1570 годах), то это было вполне конституционно: «чрезвычайные» полномочия короны опирались на королевскую прерогативу, которую предполагало английское право. Ассоциация, напротив, представляла собой типичный самосуд. Однако этот эпизод не был единственным в своем роде. «Объединение народа» рассматривали в 1569 году, потом повторили в 1696-м, когда сформировали вторую Ассоциацию, чтобы предотвратить якобитский заговор против Вильгельма III[808].

Когда 23 ноября 1584 года собрался парламент, законы о безопасности королевы и против иезуитов с католическими священниками стояли на первом месте. Первый закон о безопасности Елизаветы близко напоминал Соглашение об ассоциации, но некоторые члены парламента отрицательно восприняли его сомнительную законность и угрозу в адрес Якова, если тот будет невиновен в преступлении. Елизавета решительно поддержала эти замечания, хотя они создавали проблему для людей, присягнувших изначальному соглашению, в том смысле, что они превратятся в клятвопреступников, если закон будет принят в других формулировках. Однако у королевы был свой путь: вопрос разрешился после Рождества, когда приняли новый закон, замещающий существующую Ассоциацию и исключавший Якова из наказаний закона, если он не был «причастен» к преступлению. Второй акт той сессии требовал от иезуитов, священников-семинаристов и других, кто был рукоположен в католический сан после 1559 года, покинуть пределы Английского королевства в течение 40 дней; запрещал им возвращаться под угрозой обвинения в государственной измене и объявлял тяжким преступлением сознательно укрывать у себя иезуитов и католических священников и помогать им. Вдобавок англичанам, находящимся за границей в католических семинариях, надлежало вернуться домой в течение шести месяцев, в случае неисполнения закона их ожидало обвинение в государственной измене, если они впоследствии приедут в страну[809].

Тем не менее на дебатах об Ассоциации ощущалась угроза. Что будет, если Елизавету вдруг убъют? Как определять наследника? Эти вопросы стали настоятельными, когда появились известия о заговоре Перри: был ли Уильям Перри, член парламента от Квинборо, изменником или провокатором, но обнародование факта, что он замышлял убить Елизавету, обеспечило истерию. Когда Елизавета болела оспой в 1562–1563 годах, Берли предложил, что в случае ее смерти должен править Регентский совет из тайных советников и людей, названных Елизаветой в своем завещании, пока парламент не примет решение о наследовании престола. Проект закона о наследовании престола, над которым он работал с генеральным прокурором Попэмом в течение января 1585 года, строился на похожей схеме. Планировалось, что в случае смерти королевы Тайный совет в течение десяти дней созовет как можно больше духовных и светских членов палаты лордов, выберет «столько, чтобы вместе с Тайным советом они насчитывали по меньшей мере 30 человек», и они с главными судьями страны в «ранее указанное время составят Большой совет королевства». Большой совет расследует смерть Елизаветы и, «разумеется, всеми силами… будет судить, наказывать и казнить преступников, в интересах кого бы они ни действовали». За это время следует созвать парламент в том составе, который был избран на предыдущую сессию. И наконец, парламент должен рассмотреть права на престол, выбрать человека, имеющего «наилучшие основания… по крови в соответствии с королевскими законами страны», и объявить свое решение в форме парламентского акта[810].

Таким образом, как и Томас Кромвель, Берли в конечном итоге считал парламент компетентным органом управления в революционной ситуации. Задушив его закон в зародыше, Елизавета выказала жесткое неодобрение, хотя кто из них, она или Берли, лучше понимал ситуацию, остается неясным. Отвергать план действий в чрезвычайных обстоятельствах, продуманный, чтобы минимизировать риск анархии, было безответственно. Однако парламент, созванный после смерти монарха, не имел законной силы, поскольку его полномочия заканчиваются в момент кончины государя. Как советовали Саквилл и Нортон в трагедии «Горбодук» (1561), порядок наследования лучше устанавливать, когда монарх еще жив:

Увы! А что надежды совещаться,

Когда на совещанье нет надежд?

Которое хоть и сберется в лад,

А все же в лад окончится навряд[811].

Точное суждение о парламентах Оливера Кромвеля. Эти строки не распространялись на Елизавету только потому, что ей повезло прожить до 1603 года.

Однако шансы на престол Марии Стюарт, королевы Шотландии, выглядели