Другим представителем клана выходцев из Белоруссии в высших эшелонах союзной бюрократии был Николай Чехлов, комсорг Минского автозавода в 1960-е годы. В последующие два десятилетия он сделал сначала комсомольскую, потом партийную карьеру, поработал в Отделе плановых и финансовых органов аппарата ЦК КПСС (1975–1979), затем оказался в Госкомцен СССР, где с 1979 по 1988 год прошел путь от заведующего общеэкономическим отделом до председателя экспертного совета (1988–1991). Поварившись в среде общесоюзного чиновничества, он стал по взглядам «плановиком» (хотя утверждал, что ему больше по душе были идеи Леонида Абалкина), а не остался «производственником», как Кацура. С этой позиции в интервью он утверждал:

Я считаю, что экономическая реформа принесла больше вреда, чем пользы. Она была проведена без анализа и глубокой оценки, что такое у нас реальное производство, какой механизм у нас сложился. А когда начали выдергивать кирпичики из этого механизма, вот он и рухнул. <…> Плюс ко всему практика, связанная с бесконтрольностью роста фонда заработной платы, когда потом деньги — у нас были деньги двух сортов: деньги как деньги и деньги, которые были не связаны никак, это были безналичные деньги. И когда начали переводить безналичные деньги в наличные, получили пустые полки и прочее[1187].

Дополнительное ускорение этому процессу придали постановления ЦК КПСС (6 июля 1988 года) и Совета министров СССР (4 августа 1988 года), санкционировавшие расширение финансовой и хозяйственной деятельности ВЛКСМ, в том числе наделявшие правом внешнеэкономической деятельности создаваемые в ней Центры научно-технического творчества молодежи, известные по аббревиатуре НТТМ. Центры НТТМ были созданы при райкомах комсомола (их было образовано порядка 600) в соответствии с постановлением Совета министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ № 321 от 13 марта 1987 года «Об образовании единой общегосударственной системы научно-технического творчества молодежи». Это дало старт наиболее энергичному (если не сказать агрессивному) типу нового предпринимательства, когда молодые люди, не имеющие моральных и профессиональных ограничений, занялись активной торговлей всем и вся.

Таким образом, дефицит бюджета и одновременная перекачка средств предприятий не в бюджет, а, наоборот, на потребительский рынок быстро вызвали высокую инфляцию и исчезновение из открытой торговли (в течение весны — лета 1988 года) всего, на что могли быть потрачены средства. При этом, разумеется, вместо роста производства начинали наблюдаться экономические явления, которые свидетельствовали даже не о росте или падении производства — это было невозможно уверенно отследить из-за неполноты данных, — а о потере какого-либо контроля центра над происходящим на предприятиях и в провинции. Также становился очевиден распад прежних производственных цепочек в пользу «местничества».

Уже 21 сентября 1987 года Борис Гостев в качестве министра финансов на заседании планово-бюджетной комиссии Верховного Совета СССР отмечал:

Производственные затраты растут. Планы по прибыли и платежам в бюджет не выполняются. Идет проедание собственных оборотных средств. Расширение прав предприятий привело к увеличению собственных запасов на складе и штрафов за недопоставку[1188].

Председатель Госплана Николай Байбаков позже сокрушенно подводил итоги реформирования:

В апреле 1985 года я голосовал вместе со многими за предложение М. С. Горбачева реформировать экономику, ускорить социально-экономическое развитие страны… Став Генеральным секретарем ЦК, а затем Президентом СССР, Михаил Сергеевич на первых порах активно включился в коренную реконструкцию народного хозяйства и внешней политики. К сожалению, из-за потери хозяйственного контроля над принимаемыми решениями, разбалансирования векторов экономики хозяйственная реформа стала пробуксовывать, а затем и вовсе затормозилась. <…> Миллионы людей стали работать только на свой узколичный «хозрасчет», забыв о смежнике, о государстве, о сложной увязке каждой экономической единицы с другими. Все это вылилось в обвальный рост цен, диктат поставщика и экономическое иго посредника. В законе о госпредприятии, который был принят в 1986 (правильно — 1987 год. — Н. М.) году, предусматривалось всячески стимулировать предприимчивость и новаторство промышленных предприятий и научно-исследовательских институтов. Это хорошо. Но в то же время законом утверждалось, что их хозяйственная деятельность регулируется и контролируется центром. Это тоже хорошо. Но у меня уже тогда возникли сомнения: как можно будет осуществлять такой контроль и учитывать интересы государства, если директора получили право принимать абсолютно самостоятельные решения по хозяйственным вопросам? Внимательно анализируя выступления многих экономистов, в том числе советников Горбачева, я все больше убеждался в том, что взят курс на неподготовленный, форсированный переход к рыночной «самодвижущейся» экономике[1189].

Собственно, для высшего эшелона чиновников тревожная тенденция стала очевидна к концу сентября 1987 года. В день вышеупомянутого выступления Гостева, на совещании 21 сентября 1987 года у зампреда Госплана Степана Ситаряна с республиканскими комиссиями по переводу на хозрасчет, первый заместитель председателя Совета министров Латвийской ССР и председатель Комитета Госплана Латвийской ССР (1956–1990) Миервалдис Раманс сказал:

Госплану и Минфину следует подготовить предложения о переводе взаимоотношений центра и республик на хозрасчет. Это предполагает более широкий подход: перевод взаимоотношений с союзным бюджетом на нормативные основы, подпитку республиканских бюджетов отчислениями от союзных предприятий… Это вопросы политики, существования Союза, в конечном счете[1190].

То есть многоопытный Раманс прямо (и первым из высокопоставленных чиновников) заговорил о том, что продолжение существующей политики неизбежно поставит вопрос о существовании СССР как государства, однако на его слова, похоже, не обратили внимания. А зря. Через год он опубликует в региональной прессе документ с занудным названием «О государственном плане экономического и социального развития Латвийской ССР на 1989 год и ходе исполнения государственного плана экономического и социального развития Латвийской ССР на 1988 год», в котором уже детально пропишет траекторию экономического дрейфа республики (напомню, одной из трех республик — доноров общесоюзного бюджета) из СССР[1191].

АГРОПРОМ

Наша медлительность или неспособность приводит к тому, что постановлений много, а продовольствия на прилавках мало. Будем уважаемыми, когда отменим талоны на мясо в 2/3 городов страны[1192].

Личные взгляды Горбачева на перспективы аграрной реформы

Сельское хозяйство было сферой личной ответственности Горбачева, который сделал политическую карьеру в высшем эшелоне власти СССР именно в качестве специалиста в этой области. Как уже говорилось выше, с 1978 по 1983 год в качестве сначала секретаря ЦК и кандидата в члены Политбюро, с 1980-го — члена Политбюро он курировал агропромышленный комплекс и разрабатывал различные варианты повышения его эффективности и реформирования, в частности разработал Продовольственную программу, принятую в 1982 году.

Напомним, что Горбачев пришел на этот пост с должности